ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа
Шрифт:
Если кто-то мчался в автомобиле по улицам, не соблюдая правил движения, в результате чего нанес ущерб здоровью людей или их имуществу, потерпевшие без всяких затруднений привлекут виновного к ответственности; однако если кто-то небрежно обошелся с самыми нашими сокровенными секретами, против него почти ничего предпринять нельзя.
И даже если бы нам удалось залатать все дыры в нашем законодательстве о шпионаже и безопасности и ограничить утечку важной информации к противнику, все равно всегда остается опасность предательства. Я имею в виду наших дезертиров, перебежавших к Советам, и всех, кто выдает секреты — наши собственные и наших союзников по НАТО — независимо от того, случилось ли это в результате угрозы противника или шантажа, из-за денег или по «идейным» мотивам, чтобы избавиться от скуки и пощекотать нервы или же удовлетворить собственное честолюбие.
В свободном обществе, как наше, недремлющее око закона не сможет
Кроме известных случаев шпионажа до войны и в военное время, изменниками стали англичане Берджесс и Маклин, Хаутон, Вассал и Блейк и полковник Веннерстрём в Швеции. Мы были потрясены в 1960 году предательством двух сотрудников агентства национальной безопасности — Уильяма Мартина и Бернона Митчелла, действовавших как герои какого-нибудь дешевого бульварного романа, и Ирвина Скарбека — ничтожного слабака, оказавшегося полностью несостоятельным.
Затем последовал квартет Профьюмо — Уорд — Кристин Килер — Иванов. И если ущерб, нанесенный нашей безопасности в результате их деятельности, точно никогда и не установят, одно мы знаем твердо: офицер советской разведки Евгений Иванов принимал участие в подрыве английского правительства и компрометации ведущих министров. Тем самым своими действиями он нанес больше вреда свободному миру, безразлично, случайно или преднамеренно, чем мог бы добиться с помощью разведывательной информации, которую он, по всей видимости, старался получить.
Эти и другие описанные мною случаи доказывают: у нашего свободного общества есть немало слабостей в защите национальной безопасности. И хотя очень соблазнительно указать пальцем на контрразведку — как единственного виновника создавшегося положения, действительная причина слабостей лежит гораздо глубже.
Разведка и контрразведка в Англии, как, впрочем, и у нас, в общем мало занимаются вопросами безопасности и кадровой политики других важных правительственных ведомств. В деле Профьюмо, насколько я могу судить, разведслужба не имела никаких оснований для вмешательства, пока на сцене не появился советский агент Иванов. Начиная с этого момента, возможность нарушения безопасности приняла угрожающие размеры — и все стало ясно. Но представим себе: если бы до этого момента английская контрразведывательная служба активно занялась, как говорится, разработкой министра и даму поймали бы на месте преступления, то разразился бы страшный скандал. Ведь лондонские спецслужбы не имеют права вести слежку за британскими подданными.
В Англии министерство иностранных дел и ведомства, связанные с обороной страны, сами нанимают свой персонал, часто случается так, что, не успев быть принятыми на работу, эти сотрудники подвергают риску безопасность своих ведомств. Секретные службы не раз выявляли такие факты, но в большинстве случаев уже не смогли предотвратить связанные с этим потери. Ни Берджесс, ни Маклин никогда не получили бы доступа к секретным материалам, ибо даже поверхностная проверка их прошлой деятельности повлекла бы за собой увольнение из внешнеполитического ведомства, а Берджесса вообще не приняли бы туда на работу. В отношении Мартина и Митчелла, то, если бы кто-нибудь сообщил руководству об образе их жизни, обязательно последовало бы расследование, в чем я абсолютно убежден. И дело не дошло бы до предательства.
В нашей стране, как и в Англии, не принято длительное время тайно следить за правительственными служащими, да и вообще за любым гражданином, контролировать личную жизнь и частные дела. Нам не нужна тайная полиция типа гестапо. Дом человека — это его крепость, а его частная жизнь никого не касается, пока он честно трудится и не нарушает законы.
Может быть, англичане, а возможно и мы, тоже слишком либеральны в трактовке этого принципа. Правительственная служба, в конце концов, — привилегия, а не право. Чтобы сохранить свое официальное положение, человек должен выполнять определенные моральные требования, а они для чиновника выше, чем для рядового гражданина. Тот факт, что данное лицо принадлежит к порядочному обществу, сейчас мало что значит. В парламенте подчеркивалось: в деле Профьюмо речь шла не столько о морали, сколько о национальной безопасности. В политическом плане это, возможно, был хитрый ход. Английские газеты в передовых статьях высказывали мнение, что не следует бросать слишком большие камни в любителей любовных приключений. А одна из газет даже заявила: «Если следовать пуританским принципам, то Англия уже не раз оказывалась бы без высшего руководства». А другие печатные органы напоминали: Нельсон [152] в свое время открыто и бесстыдно нарушал супружескую верность. Приводился и такой случай. Некая Херриет Вильсон, которая, по описанию историков, может вполне считаться предшественницей Кристин Килер, потребовала у герцога Веллингтона [153] кругленькую сумму за то, что не упоминает в своих мемуарах об их близких отношениях. «Публикуй — и будь проклята», — отверг домогательства государственный муж. Короче говоря, английская печать не раз свидетельствовала: некоторые представители британского высшего света отнюдь не могли служить примером высокой морали.
152
Нельсон Горацио (1758–1805) — английский флотоводец, вице-адмирал. Одержал ряд побед над французским флотом, в том числе при Абукире и Трафальгаре (в этом бою был смертельно ранен).
153
Веллингтон Артур Уэлсли (1769–1852) — герцог, английский фельдмаршал. В 1827–1852 гг. — главком английской армии. В 1828–1830 гг. премьер-министр кабинета тори, в 1834–1835 гг. — министр иностранных дел, в 1841–1846 гг. — министр без портфеля.
Однако эти давние исторические примеры касаются людей мужественных, занимавших высокие государственные посты и отвечавших за свои поступки перед народом. Они жили во времена, когда не было ни Советов, ни проблем, связанных с излюбленной тактикой последних — шантажировать слабых и неустойчивых и принуждать их шпионить для Кремля. Нельзя стародавние обычаи и порядки брать за образец для сегодняшней кадровой политики, особенно если это касается режимных правительственных учреждений.
Я не понимаю, почему некто должен обязательно получить ответственную должность в государственном учреждении или же кого-то оставить на высоком посту, если получены убедительные доказательства, что у этого лица серьезные слабости характера или пороки, из-за которых он может стать объектом шантажа вражеской разведки.
Конечно, это страшно усложняет проверку благонадежности персонала, потому что вместо одноразового «просвечивания», которым удовлетворялись прежде, ныне контроль проводится несколько раз через определенные промежутки времени. У людей, биография и документы которых представлялись чистыми, как стеклышко, когда их принимали на службу, через несколько лет могут обнаружиться недостатки и слабости, сформировавшиеся за это время. Однако никто не может гарантировать, что они обязательно выявятся в ходе проверок. И нельзя быть полностью уверенным в том, что даже самая тщательная проверка обнаружит у контролируемого все имеющиеся у него недостатки.
Мне представляется, что для повышения качества проверки следует привлекать технические средства, такие, как полиграф, более известный под названием «детектора лжи». Исходя из собственного опыта считаю, что «детектор» — это один из важных инструментов исследований человека, чтобы составить о нем объективное мнение. Нередко это устройство используют с целью подтвердить или снять выдвинутое против конкретного лица обвинение. Были случаи, когда с помощью «детектора» вскрывались нарушения долга и присяги. Хвастать, конечно, не хорошо, но не могу удержаться, чтобы не сказать: проверки сотрудников ЦРУ на благонадежность дали отличные результаты. С самого начала я получил большую поддержку в этом вопросе со стороны своего предшественника генерала Уолтера Беделла Смита. Он был строгим, но вместе с тем чутким начальником. И именно он разработал основы строгих правил безопасности для ЦРУ, которыми мы пользуемся до сих пор. Бидл, как его иногда называли, шокировал американскую публику и прессу, заявив осенью 1952 года в период избирательной кампании: следует всегда иметь в виду возможность того, что в ЦРУ есть советский агент. И он был абсолютно прав, говоря о такой возможности, так как она постоянно существует, а если до сих пор шпиона не поймали, то вовсе не потому, что его нет, а просто из-за того, что пока еще мы не могли обнаружить преступника. У нас появился более оптимистический настрой, но все же мы с полной уверенностью не можем сказать, проник ли агент противника в управление или нет.
Положительная статистика, свидетельствующая, что в упрочении безопасности в ЦРУ нам удалось добиться успешных результатов, соответствует действительности. Мы абсолютно ничего не приукрашивали, что, по правде говоря, еще бывает кое-где в наших правительственных учреждениях. С самого начала позаботились о том, чтобы среди сотрудников управления не было места гомосексуалистам, лицам с неустойчивым или слабым характером, людям распущенным и с неурегулированными семейными проблемами, так как все это раньше или позже может поставить их в трудное положение, которым — вполне вероятно — воспользуется разведка противника.