Цугцванг
Шрифт:
— Согласен! — ответил Михей, как никто другой желавший быстрейшего разрешения ситуации.
Остальным также не нашлось что возразить, и Тарас Петрович взял слово как раз в тот момент, когда Ивраоскарь намеревался направиться на поиски двух таинственно появившихся незваных гостей:
— Господа, я прошу минуточку вашего внимания. Я понимаю, что вы только прилетели и хотели бы отдохнуть, но мы вас слишком долго ждали. Во-первых, немедленно верните тела Вениамину, Глебу и Макару. Во-вторых, дайте ответ на наше предложение.
— А ты не слишком много на себя берёшь, старик? — грубо ответил
Вениамин его одёрнул, но вектор полемики сохранил неизменным:
— Слишком требовательный тон, Тарас Петрович. Мы же можем и отказаться.
— В таком случае, вы будете до заката вселенной летать меж деревьев… — вклинился в беседу Михей, но осёкся, тут же сообразив, что его угроза касается и Анны.
— Вы тут решайте, а мне нужно идти, — сказал Ивраоскарь и направился в лес.
— Тебя ведь не волнует, чем всё закончится? Да? — не выдержал Тарас Петрович. — Пошёл свои дела решать?
— Я в очередной раз вынужден напомнить, что присутствую здесь для подстраховки. И чтобы передать решение Великому правителю. Прения и торги меня не интересуют.
— Так не самое ли подходящее время для подстраховки? — злился капитан. — Нам не желают возвращать украденные тела! Назревает конфликт.
— Я не миротворец, — упорствовал лингвист.
— А кто ты? Зачем ты вообще сюда прилетел? — Михей постепенно переходил на крик, чем, казалось, только раззадоривал Ивраоскаря.
— Подглядывать за тем, как вы нагишом в озере купаетесь.
Лингвист добился своего. Он выбил последнюю опору из-под ног капитана. Тот в три широких прыжка оказался перед ним. С лёгкостью сбил его с ног и крепко схватил за горло.
— Зачем ты здесь? — закричал Михей.
— Сильнее, сожми сильнее, — дразнил его лингвист.
Тарас Петрович и Марк попытался оторвать Михея от Ивраоскаря, но он вцепился железной хваткой. Фёдор и Тибо причитали что-то, пытаясь успокоить разъярённого друга. Но Анна не вмешивалась. Она держалась в стороне, спокойно наблюдая за происходящим. Казалось, что ей абсолютно всё равно, задушит Михей Ивраоскаря или нет. Или, возможно, она была абсолютно уверена в своём возлюбленном и, в конечном счёте, оказалась права.
Капитан, вспомнив их недавний разговор о том, что не стоит поддаваться на провокации Ивраоскаря, ослабил хватку, а потом и вовсе убрал руку с его шеи. Улыбнувшись, капитан встал и подал руку лингвисту, со словами:
— Ну, торопись, тебя уже заждались, наверно.
Михей попал в точку. Ивраоскарь попытался изобразить знакомую, надменно-воспитанную улыбку, но вместо этого лишь выдавил нервный смешок, подтверждающий хоть и частичное, но поражение. Лингвист схватился за руку разведчика, и хотя он раньше всех уверял, что это может быть небезопасно, пострадало лишь его высокомерие. Поднявшись, он бегло окинул всех присутствующих взглядом, развернулся и резво зашагал прочь на поиски непрошенных гостей.
Тарас Петрович не стал его останавливать. Ему больше не нужна была помощь этого человека. Глядя в спину убегающего лингвиста и чувствуя где-то рядом знакомое присутствие, старик внезапно для себя собрал воедино весь пазл. Гаснущее Солнце, Ева, Великий Правитель, тысячи измученных заключённых и дурацкий, мучавший его, кошмар. Всё это собрано здесь воедино не по воле случая.
Образ непоколебимой, совершенной цивилизации рухнул. Нет, они не были альтруистами, ими двигало исключительно чувство собственного величия. И как только на отдалённой планете, именуемой землянами «Кармен», кто-то попытался сравняться, или даже выйти вперёд в развитии, их забота о Вселенной мгновенно обернулась попытками взять над «конкурентом» верх.
Солнце, как подсказывало ему подсознание во сне, не гасло. Но тысячи людей на Еве по-прежнему оставались в бессрочном заточении. Тарас Петрович строго определил, что не будет принимать решение один. Решать будут все. Не только цифровые узники, но и его коллеги по величайшей в истории экспедиции, подстроенной другой инопланетной цивилизацией.
Солнце ещё пряталось за горизонтом, но уже предупреждало о своём скором появлении, окрашивая небо в ярко-алые цвета. Облезлая старая дверь, преграждающая дорогу Иффриджу, тряслась под его ударами.
— Что тебе надо? Полоумный! — прохрипела старуха из-за двери.
— Откройте! Оливер, как он?
Старуха приоткрыла дверь. На сложную сеть её морщин упал отблеск солнечного зарева, обливая её седые неопрятные волосы рассветной кровью. Она высунула голову, посмотрела по сторонам и с ужасающим безразличием сказала то, что Иффридж мгновением раньше уже «услышал»:
— Он мёртв.
— Как мёртв? — машинально спросил Иффридж, сам не зная зачем.
Не дожидаясь ответа, он толкнул дверь, отпихнул орущую на него старуху и вошёл внутрь.
Оливер лежал на широкой лавке, прижав руки к груди. Иффридж медленно приближался к нему, надеясь вот-вот уловить какую-то мысль, проскочившую во сне. Но мыслей не было. Вместо них Иффридж всё громче слышал стук собственного сердца. Он приложил трясущийся палец к артерии. Пульса нет. Холод, которым кожа немого встретила тёплую ладонь Иффриджа, дал понять, что умер он практически сразу, как лёг на эту лавку.
Его лицо стало другим, он перестал казаться уродливым и опасным. Мышцы, расслабившись, позволили уголкам рта разбежаться по сторонам, оставив на его лице подобие улыбки. Под ладонями на груди Оливера Иффридж обнаружил клочок бумаги с надписью: «На долгую память, любимым» и датой. Это была фотография с совсем ещё маленькими Бранко и Патрицией, которых горячо обнимал огромный на их фоне Оливер. Он улыбался. Равно как и сейчас, скромно, сдержанно не показывая кривых некрасивых зубов.
Иффридж вложил фотографию обратно и попятился, ощущая, как чувство вины и скорбь начинают вырываться наружу. Ноги сами собой понесли его прочь. Мимо бессердечной старухи, мимо блёклых, одинаковых соседских домов, мимо очередного дня, начинающегося с чьей-то несправедливой гибели.
Пройдя несколько кварталов, он сел, упершись спиной в стену ржавого гаража, уткнулся лицом в колени и зарыдал. Но насколько сильными были эти эмоции, настолько стремительно они и закончились. Он сидел, глядя куда-то сквозь землю, отпустив свои мысли. На тот момент ему казалось, что теперь ничего не имеет смысла, что бы он дальше ни делал, что бы ни происходило вокруг него.