Цунами. Сотрясатели Земли

Лукьянов Алексей

— Я? Э… Нет, я ничего…

Но воображение Виксы всегда поспевало впереди осторожности. Предательский образ парней с серьгами в ушах, в платье с глубоким вырезом, с химической завивкой, в туфлях со стразами, на высокой платформе, с розовым педикюром, с бижутерией на коротких шеях — и ее подкосил хохот. Викса плюхнулась задом на асфальт и стала хохотать. Ей уже наплевать было, что сейчас уроды Кругловы схватят ее, оторвут голову и руки с ногами, и в таком виде сдадут родителям (от этого, признаться, еще смешнее становилось), но Кругловы

в вечернем платье… ха-ха-ха!

Братья встали над Виксой устрашающей горой, но Егор как-то не решался обрушить на соседку сверху праведный гнев. Его, похоже, слегка озадачил истерический хохот юной девицы.

— Чего ржешь, спрашиваю? — повторил он вопрос.

Викса уже не хохотала, она икала и давилась:

— Я… ик… не могу… ик… хватит меня… ик… смешить…

— Спорим, я сейчас дуну — и ты улетишь, — злым шепотом прошипел Егор.

— Как… ик… в кино? — Викса уже и рада была остановиться, но опять воображение поскакало само по себе: нарисовало полет с беспорядочным размахиванием руками и ногами, цеплянием штанами и майкой за ветви деревьев и антенны, с обезумевшими от людской беспардонности птицами.

— Не могу больше… — выдохнула Викса. — Ну, дунь! Ха-ха-ха!

— Отдай мышонка.

— Нужен он мне сто лет, — фыркнула Викса и протянула талисман братьям.

За предметом потянулись оба, но Юсю Егор ударил по руке и пообещал наказать. Юся заныл, а Егор посмотрел на Виксу с таким видом, что она поняла — шутки кончились.

Викса хотела положить мышонка на ладонь Егору, но он ее остановил:

— Не так. За цепочку.

— А какая разница? — из упрямства взбрыкнула Викса.

— Пеняй на себя.

Егор сжал в руке не то амулет, не то украшение, и курчавые волосы на его голове вдруг распрямились и встали дыбом, как у пацанов в классе, когда они себе бошки шерстяным шарфом натирали, а потом в темноте искрились и воняли озоном. Викса почувствовала, что воздух вокруг дрожит и пульсирует на четыре такта, будто два сердца стучат.

Земля под Виксой будто взорвалась, и силой взрыва девочку подбросило в воздух, невысоко, но достаточно, чтобы она, пролетев несколько метров, приземлилась точнехонько в кучу песка, привезенную года два назад для ремонта, да так и закаменевшую. Песок оказался необычно мягким, будто бригада из ЖЭКа чуть раньше заботливо разрыхлила его ломами и тщательно просеяла, чтобы удалить камни, осколки кирпичей и прочий мусор.

Значит, это правда, успела подумать Викса вверх тормашками. Это он наш сервант опроки… ой!

Несмотря на мягкость песка, ударилась Викса ощутимо. Потирая коленки и лоб, она вылезла из кучи.

— Придурок бешенства, — сказала Викса Круглову.

— Все еще смешно? — прищурился Егор.

— Обхохочешься.

— Шкандыбала бы ты отсюда, сопля.

— И не подумаю, — холодея от ужаса, сказала Викса.

— Чего?

— Я тебя не боюсь.

— Почему?

— А потому что ты не страшный.

Егор еще больше озадачился. Он, видимо,

не ожидал, что его не боятся (хотя Викса боялась, так сильно, что даже в туалет захотелось). Он разжал ладонь, и предмет медленно и тяжело, словно не хотел покидать руку хозяина, скользнул по цепочке вниз.

— Это оно? — спросила Викса.

— Не твое дело. — Егор быстро засунул предмет в карман.

— А можно посмотреть?

— Нельзя. Все, пошла отсюда, а то точно дуну.

— А потом покажешь?

— Отстань.

— Ну пожалуйста, я никому не скажу.

— Что ты можешь рассказать, сопля?

— Я не сопля, я Вика.

— Да хоть Хрюндигильда Карловна. Кыш отсюда!

— А тебя можно Егором звать?

— Я сейчас Юсе скажу, и он тебя поцелует.

Перспектива быть поцелованной уродом подействовала на Виксу отрезвляюще. Она решила, что волшебный амулет еще увидит. В конце концов, Егор этажом ниже живет, и не стоит доставать его слишком сильно.

А то и вправду поцелует.

5

— Кто тут у вас кого целует? — спросил Глеб, который пришел сменить капитана.

Глеб раньше тоже носил длинные волосы, но они мешали заниматься кун-фу. Он сначала в Карелии жил, но в его городе все пили с детства, поэтому Глеб, чтобы водку с детства не пить, сбежал из дома и скитался по миру, пока не пристроился в столице акулой пера. Это, насколько знала Викса, так журналистов называют. А потом он увлекся всем китайским, стал изучать язык, кун-фу, и даже женился на девушке, которая китайский язык знала. А потом они с женой решили, что хотят жить где-нибудь поближе к Китаю, и приехали во Владивосток, где Глеб и устроился на катер к дяде Боре.

— Чудовище поцелует красавицу, и она тоже станет чудовищем, — пошутил Боря.

— И когда аттракцион?

— Никогда, — обиделась Викса.

— Да ты не обижайся, Глеб тебя потом обратно поцелует, — засмеялся Боря.

— Ну да, конечно, — иронии Викса или не поняла, или не хотела понимать. — Он, между прочим, женатый.

— Логично, — смутился Глеб. — Ну, ты рассказывай, рассказывай, нам интересно.

Викса не стала возвращаться домой, она сбегала для очистки совести к речке, посмотрела на начавшее уже подсыхать дно, а только после решила вернуться, посмотреть, что там мама с папой делают.

Во дворе стояла незнакомая «волга» с незнакомыми дяденьками. В машине работала рация. Это была не милицейская машина, по крайней мере не из папиного УВД, тамошние машины Викса знала наизусть. Может, новая пришла?

— Вы за папой? — спросила она.

— Ага, — кивнул водитель равнодушно.