Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Галенин Борис Глебович

Второе — Царь. Можно ли объяснить Царя? Начнешь объяснять, да так запутаешься… Царь для солдата должен быть почти таким же недосягаемым, как Бог. И он будет слушаться не рассуждая…

Зазубрил, что такое знамя, и почитай его как святыню, тоже не рассуждая. Начнешь рассуждать и заменишь святое знамя с изображением креста и лика Спасителя какой-нибудь красной тряпкой. Это мы уже видали.

Отечество! Защищай его до последней капли крови. Бей врагов внешних и внутренних. Тоже и здесь немного нужно рассуждений. Рассуждения непременно

приведут к спорам да ссорам, к партиям и… Эрфуртской программе. И это мы уже видели».

Видим это и мы. 

Вопрос о воспитании нации

Одна из главных бед заключалась в том, что у нас до революции практически отсутствовало патриотическое воспитание молодежи, говоря современным языком. Почти как сейчас в демократичной РФ. Правда, тогда народ был в массе верующим, что как-то сглаживало издержки воспитания до поры до времени. Но тем не менее.

Если немецкий и японский учитель был главным проповедником и учителем патриотизма и иных гражданских добродетелей, то русский создавал нигилистов. В лучшем случае.

«Я отлично понимал, — продолжает Василий Николаевич, — что прежде чем обучать сознательно солдата, нужно обучить всю Россию. Нужно, чтобы каждый, до последнего мужика (и гимназиста. — Б.Г.), был наставлен в школе в вере и в любви к Царю и к Отечеству… тогда на этом “фундаменте” можно было бы и выводить узоры по системе наших теоретиков.

А у нас не только обучения всеобщего не было, а никто [ни] из представителей власти, ни из русской интеллигенции не задавался даже вопросом о воспитании нации. Не нашлось тогда человека в России, который эту задачу поставил бы во главу угла. Как важнейшую и главнейшую, как жизненную задачу».

В результате: «Немногочисленные (солдатские) школы попали в руки революционеров… Дисциплина ослабла. А разве может существовать хоть какая-нибудь армия без дисциплины?»

Здесь штабс-капитан Биркин также несколько идеализирует положение, сводя его опять к нерасторопности и недомыслию власти, в том числе и военного руководства, в результате чего произошел перекос в деле образования и воспитания солдат в антигосударственном направлении. На самом деле безобразие это и в этом случае во многом шло сверху.

Выше мы говорили, что циркуляром Главного Штаба № 197 от 27 ноября 1908 года Комитетом по образованию войск рекомендована к широкому обращению в войсках, особенно для нижних чинов (!), «История Русско-Японской войны» в пяти томах под редакцией гг. Бархатова и Функе. По характеру изложения материала — вполне думско-масонская.

Так что говорить про нерасторопность и недомыслие не приходится. 

Самый проигрыш войны переложили на их плечи

И, конечно, всячески принижала и искажала общественность подвиг армии и флота

в прошедшей войне:

«Война опять-таки показала и следующее: наибольший процент потерь несли в своем составе офицеры, за ними унтера. Значит, и те и другие служили по чести. Общественное мнение не поняло даже и этого и как бешеное накинулось на них.

Плохие учителя… вынесло оно им приговор после неудачной войны. И стало, походя, поносить и ругать их. Дошли до того, что даже самый проигрыш войны переложили на их плечи».

«Общество не поняло ни подвига, ни трагедии офицерской и солдатской души и осудило нас же за Тюренчен, за Порт-Артур и за Цусиму. Общество напало на свою армию, стало даже радоваться ее неуспехам и безумно кричать: “чем хуже, тем лучше!”

Общество стало ругать офицера и солдата, а в то же время рукоплескать иудам-предателям, хлопотавшим заграницей, чтобы иностранцы, — упаси Бог, — не дали денег на продолжение войны».

Слово сказано. И напрасно думает честный русский офицер Биркин, что общественное мнение не поняло. То есть обыватели не поняли, разумеется. Они и сто лет спустя не желают что-либо понять. Но вот создатели этого общественного мнения, обвинители Русской Императорской Армии и Русского Императорского Флота и выносители им приговора — отнюдь! Все они знают и понимают. И мы слишком хорошо знаем, что приговор этот был приведен в исполнение.

И потому горько и стыдно, как будто и сам виноват, читать следующие строки, где герой маньчжурских сражений словно оправдывает и себя, и всех русских солдат, вернувшихся и не вернувшихся с той войны. 

Честные слуги Царя и России

«А что могли сделать эти честные слуги Царя и России, когда их посылали в бой по частям? Они безропотно шли и бились то под Тюренченом, то под Вафангоу, то защищая крепость Порт-Артур, которая, к слову сказать, только в воображении профанов была крепостью. Их, как пешки, двигали и в огонь и в воду. Они не рассуждая, безропотно несли свою жизнь. По старой русской формуле — переносили холод, голод и прочие солдатские нужды… Во имя защиты Веры, Царя и Отечества!..

Я любил строй, любил солдат, любил армию больше всего на свете. Сколько раз у меня проступали даже слезы обиды, когда я читал несправедливые нападки на нее, бездоказательные, нечестные, злобные нападки. Хорошее, славное, подвижническое не замечалось… А сколько их было этих подвигов!..

В последние дни Артура на Высокую Гору приходили солдаты поодиночке со словами: “Умирать пришли за Веру, Царя и Отечество”. Приходили добровольно умирать… Пусть приведут подобный пример из жизни другой армии!..