Цусимские хроники. Перелом
Шрифт:
В итоге вместо адекватной реакции на давно ожидаемое очередное появление японских кораблей у самых ворот главной базы последовала сначала серия упущений среди исполнителей нижнего звена, усугубившаяся резким всплеском саботажа и вредительства, местами вылившимся в вооруженные выступления. На что сверху наложилась череда противоречивых распоряжений всевозможного начальства, дополнительно запутавшая ситуацию.
Из-за всего этого использование даже оставшихся исправными самых современных линий связи оказалось неэффективным из-за огромной массы срочных и экстренных запросов всех уровней, отправляемых одновременно во всех направлениях. Только ограниченность задействованных противником сил позволила избежать более тяжелых
Началось все с того, что дозорный пароход у устья реки Тюмень-Ула принял в тумане направлявшиеся к заливу Посьет японские миноносцы за русские, возвращавшиеся из разведки. Те регулярно проходили этим маршрутом уже больше недели и успели примелькаться. Запросив позывной и увидев какое-то ответное мигание фонаря, сигнальная вахта, даже не разобрав его как следует, доложила на мостик, что ответ на запрос получен, и тревогу никто не поднял.
Затем сказалась оплошность сигнального поста на острове Фуругельма, обеспечивавшего в момент появления противника завершение работы трального каравана, проверявшего фарватер и подходы к артиллерийскому полигону. Из-за плохой видимости с поста периодически подавали сигналы рындой, чтобы облегчить ориентирование четырем грунтовозным шаландам и двум паровым катерам, прикрываемым транспортом «Якут». Они проводили контрольное траление акватории полигона и фарватера. Эту рынду хорошо слышали и японцы. Исключительно благодаря ей они сумели быстро определиться по едва видимому в дымке скалистому южному берегу острова и остались незамеченными.
Их обнаружили, только когда они двинулись в направлении бухты Рейд Паллада, обойдя остров Фуругельма с востока и почти сразу наткнувшись на тральщики. В завязавшейся скоротечной, но яростной перестрелке, сразу перешедшей в торпедную атаку, тральная партия оказалась полностью разгромлена. Под западным берегом острова успели укрыться только два побитых катера, один из которых затонул к утру. Поврежденные артиллерией и потерявшие ход шаланды были оставлены экипажами, состоявшими почти поголовно из нанятых китайцев, и спокойно затонули или были вынесены течениями в открытое море. Так или иначе, их никто больше не видел. Вооруженный транспорт «Якут», до того как японцы потеряли его из вида в быстро густевшей вечерней темноте, получил множество попаданий снарядов и также лишился возможности самостоятельно передвигаться.
Хотя ни одна из выпущенных по нему трех торпед в цель не попала, пароходу не было суждено пережить этот день. Неуправляемое судно сдрейфовало к югу, и уже через пару часов оно оказалось на русском минном поле, где подорвалось на мине и пошло ко дну.
Этот взрыв слышали с батареи на острове Фуругельма, о чем сразу сообщили в штаб обороны. Там к этому времени уже была целая кипа донесений о контактах с подозрительными судами, вторгшимися в залив с юга.
Но после вспышки артиллерийской стрельбы севернее острова, последовавшего сразу за этим появления двух побитых катеров с плохими известиями о визите японских миноносцев и одиночным взрывом где-то на юге прошло больше часа. И все это время с других сигнальных постов неоднократно докладывали о виденных ими небольших паровых кораблях, осматривавших бухты Троицы и Лукина.
В свете всех этих сообщений взрыв на минном поле внешней линии обороны, по мнению начальства Посьетского отряда, мог означать только то, что теперь следом за разведкой в залив пытаются войти большие корабли, уже не способные пройти над минами, и это подорвался один из них. Или, что казалось наиболее вероятным, японцы тралят проход. Из-за всего этого в штабе обороны залива создавалось впечатление, что в Посьет пытается прорваться флот вторжения, под покровом ночи уже начавший форсирование линии оборонительных заграждений.
Именно в это время в бухте Троицы во тьме и клочьях тумана добрались до берега шлюпки с китайскими командами погибших шаланд,
Ответные возмущенные вопли на китайском и русском, но с сильнейшим восточным акцентом, были приняты за японские команды и азиатскую хитрость. После чего стрельбу бдительной стражи охотно поддержали такие же соседи. Трескотня винтовочных выстрелов и всполохи взлетавших ввысь осветительных ракет метались волнами вдоль всего берега залива Китовый. Шум поднялся невообразимый, словно началась полноценная высадка.
Именно в этот момент началась атака японских миноносцев на внутреннюю якорную стоянку рейда Посьет. Ее сравнительно легко удалось отбить береговой артиллерией. Но в прилегающих водах были потеряны две шхуны, использовавшиеся в снабжении береговых гарнизонов в Корее и сигнальных постов западного побережья залива Петра Великого. А сама атака напоминала скорее разведку, чем окончательно уверила командование района в реальной угрозе именно на этом направлении.
С противоположного берега залива Посьет было прекрасно видно всю эту иллюминацию. Хотя ружейную стрельбу из-за большого расстояния и не слышали, буханье пушек и хлопки миноносных скорострелок со стороны основной оборонительной позиции разобрали отчетливо. Находившийся в бухте Пемзовая отряд контр-адмирала Йессена, только вчера пришедший на плановые послеремонтные стрельбы и еще их не закончивший, приготовился к обороне. Прояснить ситуацию не удавалось. Радио не действовало из-за активных японских помех, а телеграфом для связи с Владивостоком монопольно и, как позже выяснилось, бестолково пользовались армейцы. Так что он оказался фактически отрезанным от командования флота и не получал никаких приказов своего начальства.
Зато с поста Посьет контр-адмиралу постоянно шли приказы от сухопутного командования: «Немедленно выйти в море и вместе с уже отправленными подлодками атаковать неприятеля». Но, не имея никакого прикрытия и совершенно не представляя, какими силами располагает противник, упрямый начальник отряда малых броненосцев не хотел напрасно рисковать своими кораблями в безнадежном ночном бою.
К тому же в темноте можно было запросто напороться на камни, поскольку все маяки и бакены погасили, либо нарваться на торпеду от своей же подлодки. «Неудавшуюся» атаку на «Ушакова» под Сасебо к этому времени досконально разобрали в штабе и довели ее итоги до всех командиров кораблей.
Еще только заслышав стрельбу у острова Фуругельма, оба броненосца, имевшие теплые машины и пар в котлах, снялись с якорей и подошли максимально близко к берегу. Разразившаяся вскоре стрельба у рейда Паллада и паника на северном побережье Посьетского залива окончательно утвердили Иессена в правильности принятого решения. Противоторпедных сетей ни на его кораблях, ни на самом полигоне не оказалось, так что надеяться приходилось лишь на артиллерию или, что было более желательно, на то, что броненосцы не будут обнаружены.
Стоя на мелководье, в случае нападения противника надеялись отбиться из пушек при помощи береговой батареи на мысе Шелягина. Так виделось гораздо больше шансов сохранить отряд для полноценного утреннего удара по десантным силам. Начинать большую высадку в темноте никто явно не станет, так что спешить с этим не стоило. В свете подобных предположений все поступавшие от начальника Посьетского отряда телеграммы просто игнорировались.
Судя по всему, о месте расположения нового флотского артиллерийского полигона противнику ничего известно не было, так как миноносцы обошли его стороной, даже не попытавшись осмотреть южный берег рейда Паллада, где замерли в полной боевой готовности «Ушаков» с «Апраксиным».