Цвет абрикоса
Шрифт:
– Яо, ты слышала, как старший братец говорил, что он живет точно евнух! А что, если, прихватив золото, бежать с ним? Похоже, он неплохой любовник. Наверное, и певички-блудницы за ним бегают.
– По-твоему, Юй, братец - человек, вовсе лишенный достоинств? Точно гуй - голодный дух бродячий? Заметила, как он зыркал глазищами по сторонам? То на старшую сестрицу, то на Пань Жолань. Да и на нас с тобой тоже смотрел с любопытством. А для гостя это вовсе непристойно.
– Мы с тобой теремные затворницы, нам неведомы эти мужские спальные дела. Поживет у нас день-другой и воротится домой.
Юйнян не ответила сестре. Скоро обе заснули. Но в эту ночь сердца четырех девиц бились в унисон и хотели одного - любви.
Прошла беспокойная ночь, и
Читатель! То, о чем она думала, я перескажу здесь мерной прозой: "Завидую я названой сестре, ее любовным сладостным утехам. Хотела бы быть там, где три весны цвели одновременно. Там, где пышно расцветала ива и раскрывал цветок бутон навстречу солнцу. Те трое, точно ласточки, щебетали над одним гнездом, смыкая круг объятий. Я, одинокая кукушка, всегда одна. Увянет скоро красота лица, когда печаль с тоскою сводит брови. Как долги ночи и как скучно быть одной под одеялом. Хотела бы я заменить сестру и роль исполнить ту же - возлечь на ложе с красавцем-братом. Ведь талант и красота способны вместе вознестись высоко. Рассказ сестры лишь умножил мои страдания. Но то, что братец прибыл к нам издалека, - не знак ли связей судеб наших? Хотела бы я провести с ним ночь и даже светлый день готова с ним делить. Тогда сумею я избыть тоску. Ведь чувства горькие не так легко рассеять". Потом она взяла кисть, лист бумаги и завершила свои размышления стихами:
Весна играет бликами рассвета, и девушка, как уточка цветастая, в шелках тоскует у окна - друга ждет до света. Спешит туда, где ивы и цветы. От чувств пьяна. Пусть пеленой тумана укроют их от глаз чужих они.Она спрятала письмо в рукав и вышла в залу, где вся семья уже ждала ее к завтраку. Младшие сестры внесли чай. Потом поговорили о том о сем, а когда завтрак кончился, Чжэньнян пошла проводить Юйин. И тут листок со стихами выпал из рукава. Студент, которому случилось идти следом, подобрал его. Прочел и узнал, что таит Чжэньнян на сердце. Вот где к месту вспомнить одно речение:
Красавица, ступившая в реку, погибнет в воде, а феникс, прельстившись жар-птицей, будет с ней петь на заре.Между тем Юйин села в паланкин и, бросив на студента выразительный взгляд, отбыла.
Глава V
Был вечер. Человек с чувствительной душой описал бы его так: "Когда золотой бутон цветка-солнца выплюнул лучики своих бесчисленных тычинок и серебряное зеркало луны зависло на небе, заливая белым сиянием крыши тысяч и тысяч домов…" Но я начну повествование проще. Едва солнце стало клониться к закату и на небе появился молодой месяц, студент вернулся в библиотеку. Торопливо достал оброненный Чжэньнян лист бумаги и, приказав Фынлу засветить свечу, принялся читать стихи Чжэньнян, с которыми вы, читатель, уже знакомы. Прочтя стихи, Юэшэн сказал себе: "Сестрица - человек незаурядный и редкого таланта". Поразмыслив над содержанием стихов, кои дышали чувством, он посетовал, что нет у него возможности назначить свидание Чжэньнян, ибо было ясно, что не составит труда разделить с ней ложе любви. Но нечего было и думать увидеться с ней в ее же доме. Студент размышлял и прикидывал, пока не сказал себе так: "Я не уроженец Лояна и прибыл сюда впервые, так что мешает мне назначить ей встречу где-нибудь в укромном углу?" Так задумал он сменить голубку Бянь Юйин на ласточку Чжэньнян. Он отправился спать, но мысль о сладких утехах с Чжэньнян тревожила его еще с полночи.
Его разбудила дробь утреннего барабана. Сперва ему думалось о благоуханных, орхидеям подобных, подружках, но потом его вдруг осенило: "Как это я забыл о Бянь Юйин! Без нее мне не обойтись!" Тут припомнился и тот многозначительный взгляд, который она бросила ему, садясь в паланкин. Студент осознал одно: надо просить о помощи Бянь Юйин. С этой мыслью он встал, умылся, причесался и, быстро откушав, вышел из усадьбы под предлогом, что желает полюбоваться видом утренних гор. Направился он прямо к городским воротам - на постоялый двор.
Едва он вошел, тут же наткнулся на старшую наложницу Цяонян. Попросил позвать Юйин. Когда та предстала перед ним, сказал ей:
– Пришел к тебе и хочу попросить помочь мне. Если дело сладится, буду премного обязан - вовек услуги не забуду. Да и ты будешь не в убытке. Но не знаю, согласишься ли помочь мне?
– Кстати пришли, - в ответ улыбнулась Юйин.
– Намерена поговорить с вами.
– Благоуханная моя! О каком деле говоришь?
– В тот день, когда мы праздновали день рождения госпожи Лань, Чжэньнян спросила у меня, был ли у нас на подворье какой замечательный гость. Я и рассказала ей о вас - как мы забавлялись, играя в "облака и дожди". Упомянула о вашей бешеной страсти и еще про многое другое. Пока я рассказывала, мы обе распалились желанием, обнялись, я взгромоздилась на нее, она - на меня, и устроили большую возню. Так разыгрались, что обе истекали влагой естества. Тогда и остановились. Она ведь уже не один месяц живет, точно одинокая вдова, некому волновать ее чувства. Но вашего имени я не назвала.
– Слава богу, что не назвала. Есть у меня одна задумка - пришел обсудить с тобой. Согласишься помочь - сегодня не пойду домой, останусь у вас, а может, поживу и день-другой. А может, по прошествии времени возьму тебя в Вэйян. Не хочется мне с тобой разлучаться. Но дорога длинна и небезопасна, не могу брать на себя бремя брачного договора. Но если сегодня ты согласишься помочь мне, может, и соглашусь на наш брачный союз.
– Дело, о котором просите, похоже, любовного свойства?
– Возвращайся к госпоже Лань и повидай ее. Ты говорила, из-за того, что муж в отъезде, моя старшая сестрица скучает. Постарайся, проявив к ней сестринскую заботу, под предлогом прогулки вывезти ее из дому.
– Хороший план, - резюмировала Юйин.
– Если она согласится, ты отправляйся вместе с ней. Я уже сказал тете, что отправился наслаждаться видами Лояна. Когда я вернусь, Чжэньнян уже будет у тебя на подворье. Ты проведешь ее в свою комнату, я затаюсь в ней и не буду ничего говорить, а когда свое дело завершу, то ты и твоя старшая наложница послужите мне тоже. Зажжем светильник и будем вчетвером радоваться любви. Разве это не замечательно!
– Поистине это план великого наслаждения. Но только едва ли мне достанется что-либо от этой радости.