Цвет абрикоса
Шрифт:
– Беспокоюсь за тебя, - сказала ей мать.
– И так меня тяготит твоя болезнь, что сон нейдет. Не знаю даже, как сделать, чтобы ты чувствовала себя лучше. Я бы на твоем месте встала и погуляла. Не следует так долго валяться в постели. Заметила, что еще со вчерашнего дня ты не в своей тарелке. Это все из-за этого распутного юнца! Это он разбередил тебя. Вставай, поговори с нами.
Чжэньнян залилась слезами
– Сестрица! Не переживай и не предавайся печали, ведь матушка и так неспокойна, - сказала Юйнян.
– Матушка переживает, потому не следует тебе так предаваться печалям, - продолжила Яонян.
– Мой хозяин уехал к родственникам в Шаньдун, намеревается поднести в дар благовония
– По моему разумению, старшей сестрице лучше побыть у меня. Полюбуется на лоянские мосты и избудет все печали. Думаю, госпожа согласится отпустить ее?
– Хорошая мысль. Но не знаю, захочет ли Чжэньнян. Притворившись, что размышляет над предложением
Юйин, Чжэньнян сказала:
– Матушка немолода, а готова отпустить меня развеяться.
– Ну, если так, то я приглашаю тебя, сестрица, посетить мой дом. Будем там вдвоем.
– Тебя приглашают в гости, и ты непременно поезжай, - вмешалась в разговор Юйнян.
– Мы, теремные затворницы, не можем выходить за ворота.
– И с этими словами она подошла к сестре и, взяв ее за руку, попыталась поднять: - Вставай, сестрица! Быстро собирай вещи и иди гулять. И развеселись! Не тревожь сердце матушки. Годы матушки немолодые. Твой плачевный вид доведет ее до болезни.
И обе сестры принялись подымать Чжэньнян.Чжэньнян встала, поддерживаемая сестрами. Юйин помогла ей одеться.
Так Чжэньнян исполнила свое намерение - получила разрешение матушки и сестер. И все вышло как бы во исполнение советов сестер. Вот уж поистине уместно сказать:
Всегда свершится встреча, когда есть связь судеб, она и он, судьбе не переча, союз заключили на тысячи лет.Боясь вызвать подозрение, Чжэньнян более не раскрывала рта. Но была уже радостна и счастлива. Она надела верхнее платье и подошла к туалетному столику. Наложила румяна, набелила щеки. И не прошло и мгновения, как она и Юйин сели в паланкин. И вот они уже на постоялом дворе за городскими воротами. Примерно около того времени на постоялый двор пришел и студент. Он был уже во внутренних комнатах, когда увидел, как во двор прибыл паланкин с девушками. Он был рад, и безумное желание овладело им. Когда паланкин остановился у ворот, навстречу девушкам уже спешила Цяонян. Она встретила Чжэньнян со всей приличествующей обходительностью.
– Благодарствую за оказанный прием, - сказала ей Чжэньнян.
– К чему условности? О каком приеме речь?
– ответила Цяонян, и так, говоря друг другу вежливые слова, обе, чопорные и чужие, прошли во внутренние комнаты. Расселись. Юйин пошла переменить платье, Цяонян отправилась за вином. Скоро она накрыла стол, расставила бокалы, собираясь угостить Чжэньнян как дорогую гостью. Только когда стемнело, девушки поднялись из-за стола. Омыли лица и руки. Когда Цяонян ушла в свою комнату, Юйин потихоньку шепнула Чжэньнян:
– Когда наступит тот миг, о котором мы говорили, ты молчи и ничего не говори.
Чжэньнян согласно кивнула головой. Попросила:
– Сестричка! Давай отдохнем вместе.
– Ты вначале проспись. А потом он придет и полежит с тобой.
Чжэньнян потушила светильник, разделась и охотно легла в постель. Ее печали были забыты. На душе было светло. Вот где уместно сказать так:
Когда иволга сядет на гору, значит, к теплу. И тогда в саду расцветут все цветы поутру.Юйин нашла студента в комнате для гостей. Он с улыбкой встретил ее и спросил, не притомилась ли в дороге его старшая сестрица. Отдал Юйин за труды тысячу связок монет[28], в каждой, по меньшей мере, по десять тысяч чохов. Сделал это до того, как поднялся к Чжэньнян, ибо твердо знал, что назавтра ему пришлось бы благодарить Юйин вдвойне. Да и к чему было скупиться, когда ему так повезло?
– Господин Фын! Вы уж меня не забудьте! Ответьте на наши с Цяонян чувства. Не будьте бесчувственны!
Затаившаяся в глубине комнаты Цяонян, услыхав о своих глубоких чувствах, кои она питает к студенту, радостно подала голос:
– Вместе с Юйин придем к вам. Хороший она человек! Как младшая и старшая сестры вместе будем служить вам.
Студент согласно кивнул головой. Юйин сказала ему:
– Следуйте за мной. Вначале войду в комнату я, а потом вы.
– Понял, - ответил студент и пошел следом в спальню.
Подойдя к кровати, где лежала Чжэньнян, Юйин потихоньку сказала ей:
– Сестрица! Тот человек пришел. Ныне я соединяю вас. Полагаю, что завтра ты будешь благодарить меня.
– Ради неба святого! Замени меня.
– А ты отдайся ему, отдайся. Я ухожу.
– И с этими словами она выскользнула из комнаты.
Студент закрыл за ней двери. Он снял верхнее платье, потом нижнее. Скользнул под одеяло и прижался к теплому телу Чжэньнян. Чжэньнян почувствовала, что ее обняли, притянули к себе, она ощутила чьи-то губы. Кончик языка коснулся ее языка.
– Юйин - храбрая и благородная душа, - начал разговор студент.
Но Чжэньнян не отвечала. Чувства взыграли в ней, ее охватило желание любви. Она запустила руку под одеяло и нашла то, что искала. Поистине она держала в руках горящий факел! А уж до чего был твердостоящ! От удивления охнув, она подумала про себя: "Да он вдвое больше того орудия, коим обладал мой муж! К тому еще и горяч".
Студент склонил голову к ней, нащупал губами грудь. Другую руку погрузил в лоно. Чжэньнян развела ноги и высоко подняла их, открыв ему двери в пещеру. Студент лег на нее, расположив удилище меж бедер. Он потихоньку стал входить в нее, слушая, как та вскрикивает. И лишь когда та, раскрыв рот, охнула вовсю, вошел в нее под корень. Она приподняла себя, подставляя ему лоно. Студент подумал: "Сколь прекрасна она и какая страстная, даже в сравнении с Юйин и Цяонян". И, подумав так, он отдался дивному ощущению желания и замер на ней. В нем двигалась только его, нефриту подобная, плоть. Его удилище, точно обладающее своей душой, возросло в две изначальные длины и заполнило утробу Чжэньнян до предела. Он начал делать дыхательные упражнения. Стоило ему вытащить его - тот сокращался, стоило погрузить - тот мигом возрастал. Наконец он коснулся сердечка цветка. Чжэньнян еще никогда не приходилось испытывать ничего подобного. Тело обмякло всеми мышцами и стало послушным ему. Студент приударил в работе посильнее, что скоро возымело свое действие. Он так заиграл ее, что Чжэньнян раскрылась: казалось, в ней одной соединились десять тысяч утроб, будто все сто костей и суставных сочлений вмиг в ней ослабли. В сердце ее царила радость. "Юйин не врала, когда расписывала своего постояльца, - подумала она.
– И вправду с ним необычайно хорошо. Дивным талантом обладает этот молодец, да и сам он, похоже, удивительный человек". Ее распахнутое лоно набухло и сочилось влагой, что истекала непрерывной струйкой. Погружая в лоно свой жезл, студент ворочал им, как кочергой, и ему слышалось, что там что-то клокотало и булькало. Чжэньнян трепетала от радости, и, не сдержав этих новых для себя ощущений, она воскликнула: