Цвет надежд – зеленый
Шрифт:
– Простите, я разговариваю с господином Гус-тафссоном.
– Знаю. Но за него отвечу я. Потому что имею честь быть его менеджером. Господин Густафссон должен получать то, чего он стоит.
– Совершенно согласен. Но триста крон в день – это огромная ставка.
– Для ваших служащих, возможно, и огромная. Но Густафссон стоит дороже. Тысячу нам кто угодно заплатит. Не вы первый являетесь к нам…
– Не может быть!
– Да, да. И не второй, коли на то пошло. Я не вчера родился, господин директор. Тысяча крон в день. Вы сами знаете, что такой аттракцион стоит гораздо дороже.
От всей этой сцены Густафссон был смущен, но вместе с тем в нем закипало раздражение.
– Еще неизвестно, соглашусь ли я на это предложение! – наконец вмешался он.
– Конечно, согласишься! А почему бы тебе не согласиться?
– Вот именно! – Директор Шабрен ринулся на помощь Пружине. – Что тут унизительного? Такая же почтенная работа, как и все остальные. Я сам начинал с этого, когда был молод и зелен…
Он осекся. Пружина фыркнул. Но в лице Густафссона не дрогнул на один мускул.
– Можете не извиняться, господин директор, – сказал он. – Я и так знаю, какого я цвета. Теперь и вы в этом убедились. И вот что я вам скажу: проваливайте-ка к чертовой матери со своими прилавками и зелеными неделями! – Он повернулся к Пружине. – А ты можешь составить ему компанию!
Шабрен было запротестовал. Но, поразмыслив, пожал плечами и направился, к двери. Пружина поспешил вмешаться.
– Нет, нет, нет! – Он замахал руками, – Садитесь, господин директор! Прошу вас, садитесь! А ты, Густафссон, не горячись. Нельзя так разговаривать с людьми, которые желают тебе добра.
– Хорошенькое добро!
– Ты бы подумал лучше о своих детях. Каково им иметь папашу, который таится от людей? Им нужны денежки, молодежи нужны денежки. И твоей жене тоже. И тебе самому. Свое наказание ты принял мужественно, о'кей, браво. И ты должен, – в голосе "Пружины послышались твердые нотки, – нести его с гордо поднятой головой.
Густафссон сник. Неожиданная вспышка гнева подействовала на него самого куда сильнее, чем на остальных. Он всегда боялся обидеть человека, был очень снисходителен и с благодарностью принимал любое поощрение.
– Да, да, – пробормотал он.
Больше он ничего не успел сказать. Пружина взял бразды правления в свои руки.
– Выше голову! Ты можешь прославиться на весь мир. О тебе будут писать книги. Пишут же о людях, которые и вполовину не так известны, как ты. Только не надо рубить сук, на котором сидишь.
– Да я ничего и не сказал, – беспомощно буркнул Густафссон.
– Если я даю тебе советы, то исключительно как друг и товарищ по военной службе. Мы оба твои друзья. Не правда ли, господин директор?
Шабрен нерешительно вернулся в гостиную. Выступать заодно с этим сомнительным субъектом в качестве друга Густафссона у него не было никакого желания. Но поддакнуть он мог, это ему ничего не стоило.
– Да, конечно.
– Слышишь, Густафссон? – обрадовался Пружина. – Мы хотим только помочь тебе.
– Вот именно, – мягко сказал директор Шабрен. – Помочь – это самое подходящее слово.
Густафссон, весь поникший, пристально изучал узор ковра.
– Знать бы, – бормотал он почти про себя, – если бы только знать, как все обернется… Но кто может сказать…
Слова замерли. В комнате воцарилась тишина. Пружина, казалось, исчерпал все свои доводы. Настал черед директора Шабрена.
– Вы хотите сказать, что будущее предугадать невозможно, господин Густафссон? Но за это мы должны быть благодарны – так было написано в одной книге, которую я читал.
Пружина тут же ухватился за эту мысль.
– Совершенно верно. Именно благодарны. Надо быть благодарным. Ты должен быть благодарен нам за то, что мы хотим помочь тебе. Ты не из тех, кто отталкивает руку помощи.
– Да я и не собирался.
– Ведь совершенно очевидно, что господин Густафссон ничего не потеряет, если придет к нам, – вмешался директор. – Я готов платить ему пятьсот крон в день.
– Простите, – перебил его Пружина, – но наша такса – тысяча.
– Об этом не может быть и речи. Пятьсот я готов дать и точка. Если вас это не устраивает, кончим разговор.
Мгновение Шабрен стоял неподвижно, потом повернулся на каблуках и пошел к двери. Пружина не на шутку испугался.
– Стоп, стоп, господин директор. Мы согласны. Согласны. – Он обернулся к Густафссону. – Пятьсот монет в день. Три тысячи в неделю, В другом месте за эти деньги ты будешь вкалывать целый месяц.
– Зеленая неделя у нас будет длиться две календарные недели, – объяснил Шабрен. – Значит, общая сумма составит шесть тысяч крон. По правде говоря, я и не мечтал, что сумею договориться с вами на две недели.
– Но вам повезло, – гордо сказал Пружина. – Ну, соглашайся! – Он схватил руку Густафссона и вложил ее в руку Шабрена. – Порядок! Сделка заключена.
– Итак, договорились, – сказал Шабрен. – Вот моя визитная карточка, господин Густафссон. Ждем вас в понедельник в половине девятого, вас это устраивает?
– Да, господин директор. Я человек точный.
– Осталась маленькая деталь, – вмешался Пружина. – Нужно заключить контракт.
– Я полагал, что между джентльменами это излишне, – сказал Шабрен. – Но если хотите, извольте. Я напишу расписку на своей визитной кар точке. – Он вытащил ручку: – «Настоящим свидетельствую, что принимаю на работу господина…» Как ваше имя?
– Пер.
– Да, да. Совершенно верно. «…Пера Густафссона в качестве продавца с заработной платой пятьсот крон в день сроком на две недели начиная с восемнадцатого числа сего месяца». И подпись.