Цвет слоновой кошки
Шрифт:
– Нормально, – буркнула Ирочка, хотя невооруженным глазом было заметно, что ничего у нее не нормально.
Согласно Ирочкиным рассказам Руслан был парнем девятнадцати лет, который собирался наследовать отцовское архитектурное бюро и учился на инженера. «На бюджете!» – любила повторять Ирочка, воздев указательный палец вверх, будто подчеркивала важность информации. Хотя в семнадцать лет, похоже, это единственное, что по-настоящему важно.
Большего от соседки Ане узнать не удалось. И вообще Ирочка
Ирочка мечтала стать актрисой, играть в русских сериалах и своей отпадной игрой превратить их в мировую бомбу типа «Шерлока» или «Двух девчонок на мели». Даже в жизни Ирочка порой вела себя так же драматично, как главная героиня студенческой короткометражки про бренность бытия, поэтому удивляться странностям подруги Аня давно перестала.
– Отлично. – Аня скрипнула зубами и мысленно обратилась к самой себе: «Ну и кто будет жертвой?»
Но, так как в класс набилось не меньше сорока человек, то выбора особенно не было. Да ей и выбирать было не нужно.
– Хэллоу, Белый, – отсалютовала Аня сидевшему в одиночку парню за последней партой. – А я-то думала, ботаны вперед обычно садятся.
Костя нехотя оторвал взгляд от тетрадки, где что-то тщательно вырисовывал, прикрыл творение учебником и только затем кисло улыбнулся. Раньше они особенно не пересекались: общих друзей нет, интересов тоже. О существовании друг друга, конечно, знали, и этого вполне достаточно, если вы учитесь в параллельных классах.
– Ты что, язык проглотил? – прошептала Аня, потому что незнакомая учительница уже вовсю глаголила о роли маленького человека в большой литературе.
Парень опять промолчал, делая вид, что не расслышал.
«Не больно-то и хотелось», – подумала Аня. Она сложила руки на парте и сверху положила голову. Так она незаметно могла наблюдать за соседом, который снова взялся за карандаш и, казалось, совершенно позабыл о вторжении малознакомой девчонки.
Аня полуприкрыла глаза, как кошка, и задумчиво принялась разглядывать Костю. Темные короткие волосы, чуть длинноватые руки с красивыми, тоже длинными, пальцами, за которые любой пианист отдал бы обе ноги.
Ловить себя на подобных мыслях Аня стала совсем недавно, после того, как Костя подстригся. Если сравнивать, то до этого он словно был покрытой золой Золушкой в грязном переднике, а после стрижки его даже родные сестры на балу не узнали бы. Хотя вообще-то Белый не сильно смахивал на принцессу.
Он ведь был не очень-то красив. Высокий да, этого у него не отнять. Но девчонки за ним толпами не бегали. Костя как будто был создан для одной Ани: красота и грация, понятные только ей.
– Что рисуешь?
Костя не ответил.
– Покажешь? – Аня протянула руку, чтобы подвинуть к себе тетрадь, но парень резко отвернулся к окну и убрал недоделанную работу в портфель. – Ну и пожалуйста!
Последние слова девушка прошипела несколько громче, чем собиралась, но в классе стоял такой гвалт, что, закричи она даже во всю глотку, и то никто бы сразу не понял, что происходит.
Все это напоминало какой-то дурной сон. Раньше ведь не так было! С Лешей Липкиным не так. И с Ренатом. И со многими другими. Аня с шумом выдохнула сквозь сжатые зубы.
Прошло несколько бесполезных и бесконечных уроков (их длина почему-то была прямо пропорциональна бесполезности), а девушка все еще злилась на себя за то, что так резко пошла на абордаж. Теперь он точно с ней никогда не заговорит.
До этого она воспринимала Костю как исключительно легкую добычу, особенно после того, как он расстался с Алиной. А ведь казались идеальной парой: он – высокий, она – маленькая, хрупкая. Он – вечно в одних и тех же джинсах, она – каждый день меняла дизайнерские платья («Явно мамины», – добавляла про себя Аня).
После уроков Аня отправилась в столовую, где все было проще, чем в жизни. Хочешь – поглощаешь вредные батончики в буфете и запиваешь молочным коктейлем, хочешь – ешь менее вкусную (и, возможно, не менее вредную), почти домашнюю еду. «Почти домашним» в этой еде было все: от комков в каше до желтой пленки на супе. Денег у Ани было немного, но они все-таки были. В хорошем настроении чудовище иногда отстегивало кое-какую мелочь, хотя и делало это с таким видом, будто Аня и копейки из этой суммы не достойна.
– Брать что будем?
Внезапно перед школьниками Берлинской стеной выросла безымянная буфетчица. И что за удовольствие продавать химические шоколадки ораве горлопанов, сующих тебе потными руками родительские деньги? Даже школьная уборщица и та в каком-то плане стоит на ступеньку выше на негласной социальной лестнице. Ори себе сколько влезет, только убирать при этом не забывай.
Быть же буфетчицей – мрак. Разгадываешь сканворды в полнейшем одиночестве, никого не трогаешь, потом – дзынь! звонок! – и на тебя ни с того ни с сего мчится стадо молодых бизонов.
– Булочку с маком, – выдала Аня после секундной заминки. За эти мгновения народ в очереди успел порядком испереживаться.
– С маком нет, – парировала безымянная буфетчица.
– Тогда с изюмом. – Изюм Аня ненавидела.
– И с изюмом нет.
– С мясом?
– Нет.
– С капустой?
– Нет.
– А с чем тогда есть?
Девушке уже хотелось только одного – поскорее отделаться от этой раздражающей женщины, купить хоть что-нибудь, лишь бы она не смотрела таким обвиняющим взором.