Цвет
Шрифт:
— Знаешь, а ведь я мог бы вызвать тебя сражаться на Золотом Пути, — я усмехнулся.
— Мог бы. Но зачем тебе это? Зачем тебе смерть никчемного старика, впавшего в маразм и желающего лишь спокойно дожить оставшиеся ему годы?
— Не прибедняйся. Ты всех нас переживешь.
— Тем не менее, я тебя старше. Так что послушай меня, если сам не хочешь думать и делать выводы.
— Придется, — я зябко поежился и посмотрел вниз с обрыва на клубящийся молочно-белый туман.
— Это и был телепортатор, — норан вернулся к прежней мысли. — У него два режима работы: перемещаться в прошлое, оставаясь в той же точке пространство в системе местных координат, либо перемещаться на заданное расстояние, оставаясь в том же временном интервале. Простое переключение. Изобретатель чуть не додумал и реализовал только первое качество. Вот ты и попутешествовал в прошлое. Но теперь этого не надо.
— Ну да, я могу скакать куда и когда захочу, не взирая на время и расстояния. Если подумать — абсолютно антинаучное свойство организма.
Я подобрал камешек и запустил его в туман, прислушиваясь к разноголосому эху. Оно заухало, заворчало, засмеялось на разные лады жуткими и прекрасными голосами. Где-то далеко разнесся серебряным колокольчиком нежный девичий смех.
Я засмеялся в ответ и бросил следующий камешек. В этот раз эхо ехидно его передразнило и выплюнуло камешек обратно. «Клёво, — сказал я. — А никто не пробовал кинуть туда булыжник? Надо как-нибудь попробовать».
Напускным весельем я старался убить скуку, которая охватывала меня от этих разговоров с Нейдаром, совершенно не обратившего внимания на мою выходку.
— А вот и нет — не куда угодно. Только туда, где ты уже побывал, или к тем людям, с которыми ты имеешь чувственный контакт. Машине же — всё равно куда лететь. Задавай направление с расстоянием и перемещайся. Хоть в центр Вселенной.
— Предлагаешь мне таким образом свести счеты с жизнью?
— Ты всегда был твердолобым, — рассердился Нейдар. — Пока тебя не разобьют лоб прописной истиной, не примешь ее. Я тебе предлагаю отправиться туда, куда ты хочешь. Понимаешь?
— Откуда ты возьмешь машину?
— Ее возьмешь ты, — норан улыбнулся. Странно было видеть ее на почти всегда серьезном нечеловеческом лице. — Позаимствуешь у изобретателя.
— Перед тем, как ее отправят на свалку? Бред! Что же тогда утилизируют?
Нейдар пожал плечами.
— Подменишь старым, никому не нужным скутером.
— Но я ведь знаю, что было не так! Я сам видел! — я вдруг забеспокоился.
— Мало ли чего люди видят. Далеко не всегда то, что происходит на самом деле. Обычно то, что им хочется. Или то, что их заставляют видеть.
Я раздумывал. Какой-то резон в словах норана был. Как он говорил — выходило всё просто. Но наверняка не обойдется без проблем, которые сейчас не только не предвидишь, но и не можешь представить, что такие вообще бывают.
— Допустим, я получу машину в целости и сохранности, а тот прежний «я» ничего не заметит. А дальше что?
— Отправишься в ту точку, где находятся твои родители. Ты же этого хочешь? Или я ошибаюсь?
Я насупился, глянул исподлобья и сказал немного зло:
— Куда лететь-то?
— Ну, знаешь, Илья! Хоть что-то ты должен сделать сам. У тебя есть все факты. Думай.
— Я могу подумать и в другое время. Потом. Всё равно машины времени у меня пока нет.
— Будет, — усмехнулся Нейдар.
14. Тсаворит. Илья
Я опять вернулся на Тсаворит.
«Все пути приводят к дому», — я не помню, кто это сказал, но теперь могу признать, что он был прав.
И как в первый раз, я не узнавал поселок, в котором родился и вырос — настолько крепко отпечатался у меня в голове его образ: провинциальные улицы, узкие петляющие тропинки, заросшие дворы. Теперь — асфальт, заборы, современные здания, выпрямленные дорожки и облагороженные места отдыха. Стерильность и стандартность. Рай для туристов, которым не надо привыкать к новым условиям на очередной планете. Достопримечательности, конечно, не тронуты, лишь почищены и подновлены. Но всё, что не входит в их число, подогнано под типовой образец, с легким местным колоритом, типа завитков на углах крыш или непременно кирпично-красной черепицы на крутых кровлях. На Тсаворите такой фишкой сделали цвет стен — непременно зеленого оттенка, различного в зависимости от улицы.
«Изумрудный город, — буркнул я, — осталось выдать гражданам зеленые очки».
Шандар забавлялась, то поднося руку к зеленому побегу на невысоком кусте, то отводя ее. Побег страшно пугался, когда к нему приближались, и дергался назад, стараясь избежать жуткого прикосновения. Зель каждый раз подхихикивала, но продолжала игру с неразумным растением.
— Оставь цеплялу, — сказал я, — он, может, один здесь такой.
Шандар с сожалением отодвинулась от куста.
— Ты что-то сказал?
— Да ерунда. Сказку вспомнил.
— В ваших сказках много полезного, — нравоучительно сказала зель.
— Ну, да. Нам обязательно поможет история девочки, идущей по дороге, вымощенной желтым кирпичом.
— Она дошла?
— Дошла. И сделала всё, что собиралась.
— У вас счастливые сказки. В них всегда хорошие люди получают то, к чему стремились.
— Сказки это то, чего не бывает.
— Да, конечно, — легко согласилась Шандар, — иначе они были бы реальными историями. А это — совсем другое.
Мы шли от реперного коммуникационного узла к зданию администрации. Мне надо было определиться с датами.
Я не спешил. Не было причин. Иногда просто хочется прогуляться, вдохнуть свежий влажный воздух, пахнущий хвоей, вместо стерильной сухости космических кораблей и станций или угара больших старых городов. Поэтому мы то и дело останавливались, главным образом, из-за Шандар, которая, увидев новую диковинку, сразу бросалась к ней. Иногда приходилось брать ее за руку и оттаскивать от какого-нибудь крупного блестящего жука, в охотничьей позе сидящего на ветке и сердито пищащего о том, что его лишают законной добычи.