Цветение
Шрифт:
Лиса улыбнулась, пожала плечами.
— Зачем? Маме без меня легче. Грустно — но легче: ей в лицо не тычут. Некуда мне идти, Ланс. Но за попытку — спасибо.
Ланс потянулся взять ее за руку, но Лиса чуть отступила.
— Не надо.
— Да кошмар же здесь у вас! — выкрикнул Ланс, не выдержав. — Мертвяки эти, цветы эти!
— Знаешь, эти мертвяки насчет этих цветов тебя предупреждали… а цветы — это пустяки. Цветы — это быстро. Страшно, когда цепляются точно так же, а жизнь вытягивают постепенно, год за годом, день за днем… Ты не понимаешь, наверное…
— Понимаю, — возразил Ланс и снова замолчал, не зная, как это доказать.
— А раз понимаешь — значит, должен понимать, что некуда мне возвращаться. И им некуда. Прости. Ты неплохой — и ты храбрый, я не шучу — но тут никому нельзя помочь. Ничем.
— Но как же… как же… как жить-то?!
— Не мучай себя, Ланс. Так уж устроен мир: желание сделать добро в нем — проклятие или чума. Уходи скорее, пока у тебя не начало меняться лицо.
Ланс тронул горящую щеку.
— Я не…
— Нет, нет, поторопись. А то — как будешь жить с тем, что увидел, и с тем, что поймешь? Всё, прощай.
Лиса повернулась, чтобы уйти; Ланс хотел ее остановить, но едва он протянул руку, фонари вдруг начали гаснуть — один за другим, с еле слышными глухими хлопками, будто кто-то задувал их, как свечи. Провал кромешного мрака разверзся на месте супермаркета — и Лиса печально ушла во тьму, а за ней ее компания чумных, мертвых и проклятых…
Ланс рванулся вперед, чтобы попытаться их остановить — вдруг почувствовав странную близость к ним всем, даже к бесноватому Хэллу — но тут мрак лопнул с грохотом и звоном, рассыпавшись вдребезги…
Ланс рывком сел в постели, весь в поту, с колотящимся сердцем.
Будильник надрывался от звона. Ланс с досадой хлопнул по нему ладонью.
— Ланс! — крикнула мама из кухни. — Не засни снова, сегодня Дневной Закон первым уроком!
За окном, в щели между штор, еле брезжил тусклый осенний рассвет. Начинался нормальный день нормального мальчика из семьи истинно верующих.
Я проспал, подумал Ланс. Я вчера прилег на минуточку, подождать, когда все заснут — и сам вырубился, дурак, подлец, тупая скотина! Это — как трусость: нашел-таки способ не грешить, удобрение убогое…
Я проспал все попытки что-то изменить…
Он встал с постели, чувствуя сонную истому и ломоту во всем теле, и поплелся в ванную, в тоске и крайней досаде. Включил воду. Долго смотрел на свое отражение в зеркале: замученная физиономия с синяками под глазами — и откуда-то тонкая красная полоска через лоб и щеку, вроде ожога, и лицо кажется почти незнакомым…
— Ланс, возьми полотенце! — сказал из-за двери бабушкин голос.
Ланс открыл дверь в ванную — и отшатнулся. Над воротом бабушкиного халата мертвая серо-зеленая голова с белесыми слепыми глазами растянула рот в резиновой улыбке — а из ноздри уже ползет усик, покачиваясь в воздухе в поисках опоры и живой человеческой плоти.
Нестерпимый запах лопуха и крапивы наполнил легкие.
22.11.2010