Цветной Дозор
Шрифт:
Глава 2
Смена концепции
Настя лежала рядом с посапывающим Андреем, смотрела на синие пятна света на потолке и слушала, как снаружи затихает Банглампу. Где-то со скрежетом задвинули железными шторами вход в магазин. Тихо прозвенел колокольчик на уезжающей макашнице. Пьяный вопль, затухающий хохот – загулявшая компания возвращалась в свой отель.
По собственной инициативе или по указанию начальства – но Андрей постарался обставить поездку на вкус Насти. Настолько, насколько себе его представлял. Даже – с зубовным скрежетом, но все же – забронировал отель неподалеку от Каосан-роуд, чтобы Настя могла провести вечер на любимой улице. Правда, спросить, сохранилась
Поначалу знакомые закоулки пугали воспоминаниями, но постепенно Настя расслабилась. На Каосан по-прежнему царил веселый безалаберный хаос. Сумасшедшая бездомная фланировала между Рамбутри и полицейским участком как ни в чем не бывало. Лица торговцев лапшой и нарезанными фруктами казались знакомыми, на месте был букинистический развал и лоток старьевщика с гордой надписью «Мы покупаем все». На клеенке, как и раньше, пылились жалкие бэкпекерские пожитки. Даже две теплые куртки, главные экспонаты этой выставки освобождения от материальных оков, остались на своем месте. А может, их заменили на другие, просто очень похожие…
Но никто больше не охотился на слабых Иных. Все-таки учеба не прошла даром: Настя видела, что за туристическим гетто внимательно присматривает Дневной Дозор, который к вечеру сменился Ночным. Она даже вежливо поболтала с хрупкой улыбчивой Роти, которая когда-то привела ее в такой ужас во время неудавшегося ареста. Андрей, заметив дозорную, бросился к ней как к старому другу, и Насте оставалось только последовать за ним. Но в общем-то, несмотря на внутреннее напряжение, вечер вышел очень даже приятным.
Влажный тропический воздух без следа растворил депрессию, и Настя впервые за долгие месяцы мыслила трезво. Она постепенно начинала осознавать, что ее поведение – несусветная глупость. Вообразила, что кругом – равнодушные злодеи. А это бессердечные гады, между прочим, изо всех сил стараются о ней, дуре, заботиться. В отпуск отправили по первой просьбе и ровно туда, куда просила. Бесплатно, между прочим, хотя за рисование аур Насте неплохо платили. Забыла, как покупала здесь, на Каосан, порцию липкого сладковатого риса на ужин, потому что не могла себе позволить ничего другого? И чем она ответила? Шаг первый: скрыть письмо от убийцы, который вел на нее охоту, теоретика и вдохновителя группы опасных фанатиков, которые пытались сделать из нее свое орудие. Шаг второй: хитростью и обманом попасть в указанную убийцей точку. Семена пыталась Тройным Ключом достать, полный же неадекват… О том, что она сделала, вернувшись в квартиру, вообще лучше не думать.
Завтра же расскажу все Андрею, решила Настя. Если понадобится – позвоним Семену. Выволочки не избежать, но лучше самый жесткий разнос, чем то, что она творит сейчас. Сонное сопение под боком подняло в Насте волну благодарной нежности; ей захотелось обнять Андрея, прижаться к плечу, но она не пошевелилась, зная, что тут же разбудит его, – а засыпал он долго и трудно.
Переулок окончательно затих, и Настя прикрыла глаза. Все хорошо. Завтра она признается во всем, а потом они сядут в самолет на Пхукет. Белые пляжи, прозрачное Андаманское море… Настя покачивалась на теплых волнах, укутанная в уютный кокон дремоты. Тело стало тяжелым и мягким. Обрывки мыслей невесомо скользили по поверхности сознания, свободные, уже не поддающиеся контролю. Мирный, счастливый отпуск вдвоем. Возращение в Москву. Спокойная работа, верные товарищи, ничего лишнего. В следующий раз она не струсит. Короткий полет… полет – это хорошо… все хорошо… она будет стараться…
Перед внутренним взором крупным планом встала сумасшедшая улыбка бездомной, и сон мгновенно пропал, словно Настю окатили ледяной водой. Зря ругался Семен: самообладание она прокачать успела. Настя не подскочила, не издала ни звука. Она даже не пошевелилась – лишь на один удар сердца задержала в легких воздух, а потом снова задышала ровно и глубоко, как спящая. В той же позе – только каждая мышца теперь была напряжена, а внутри мелко дрожала от азарта какая-то жилка.
Андрей тихо всхрапнул и повернулся на бок. С минуту Настя прислушивалась к его дыханию, а потом беззвучно выскользнула из кровати. Два видения толкали ее: безумная улыбка и далекий, черный асфальт, иссеченный белыми полосами снежной крупы.
Настя изо всех сил старалась быть Светлой, но Тави, бессовестная Тави, очень хотела жить.
Рамбутри был темен и пуст. О многочисленных торговцах напоминали только запертые на замки контейнеры на колесиках, выстроившиеся вдоль ограды монастыря. Слабый ветер, измочаленный мегаполисом, апатично возил по бордовой брусчатке рваной бумагой. Время туристов прошло; время уборщиков еще не настало. В Банглампу пришло короткое затишье.
Тави двинулась по переулку наугад, недовольно вслушиваясь в слишком громкий звук своих шагов. Сумасшедшая наверняка ночует на улице; она должна быть где-то рядом. Когда Дэнг советовал поговорить с бангкокскими обездоленными, вряд ли он имел в виду первого попавшегося бомжа или нищего. Монах намекал на кого-то конкретного. И Тави была почти уверена, что женщина, на которую она постоянно натыкалась во время прошлогодних событий, и есть тот человек, который ей нужен.
Впереди слабо бренчала гитара, ей вторил негромкий мужской голос. Тави не помнила, чья эта песня и как она называется, но мелодия и слова были знакомы и любимы. Она бессознательно ускорила шаг, подпевая: «Oh no I’ve said too much… I set it up…» Да, она пока не сказала лишнего. Она только начала… Пора признаться: она стремительно теряла веру в непогрешимость Ночного Дозора.
Компания с гитарой расположилась на развернутых в плоские картонки коробках, брошенных прямо на брусчатку под стеной. Певец выглядел невзрачно: худой, коротко стриженный парень в простых джинсах и майке без рисунков и надписей. Слушатели оказались куда живописнее: в дредах, с пирсингом, в татуировках… Перед ними стояло пиво, но выглядела компания довольно трезво. Девушка с ярко-розовыми, как жвачка, волосами лениво подняла унизанную фенечками руку, приветствуя Тави; благодарно улыбнувшись, та присела с краю. Кто-то тут же протянул ей открытую бутылку «Чанга», и Тави отхлебнула из горлышка.
Бездомная рядом с этой компанией смотрелась вполне гармонично. Тяжелый пышный узел сбившихся волос, две майки, надетые одна на другую. Яркие белки больших миндалевидных глаз, обращенных к небу. Черты, по которым не определить ни возраст, ни происхождение. Если бы не разводы грязи на лице, женщина выглядела бы относительно нормальной. Тави придвинулась чуть ближе, заранее стараясь не морщиться от запаха давно не мытого тела, и с удивлением поняла, что почти ничего не чует. Да и зубы бездомной, открытые в привычной блаженной улыбке, оказались вполне белыми. Видимо, она все-таки находила где помыться и, может, даже выспаться. И Тави догадывалась, где именно.
Она снова отхлебнула пива, не решаясь завести разговор. К счастью, первый вопрос в таких компаниях был стандартным.
– Откуда ты? – тихо, чтобы не мешать певцу, спросила Тави.
Сумасшедшая медленно перевела на нее взгляд. По лицу скользнула растерянность – как будто ей пришлось порыться в памяти, прежде чем ответить.
– Я американка, – наконец произнесла она. – С Аляски. Знаешь Аляску?
Тави ошарашенно кивнула. Ближний свет! Однако что-то она слышала об Аляске, и не так давно. Проскакивало какое-то упоминание… в каком-то важном контексте… нет, не вспомнить.