Цветочкина и Шпилькина
Шрифт:
В этот момент на пороге флигеля показалась Менора и сказала: «Не слушайте советника, я помогу вам». Менора училась в далекой стране волшебному мастерству, учеба не прошла даром, Менора стала неплохой волшебницей. У нее было волшебное зеркало, небольшое, круглое, на розовой перламутровой ручке, которое помогало видеть скрытое и невидимое простому глазу. Человек, у которого были какие-то проблемы, мог посмотреть в это зеркало и что-то понять. Зеркало показывало не всегда то, что человек хочет увидеть или то, к чему он привык. Наоборот, в зеркале можно было увидеть что-то совершенно неожиданное. При этом то, что показывало зеркало, человеку было для чего-то всегда нужно. В общем, это было по-настоящему волшебное зеркало. Пользоваться зеркалом умел не всякий. Чтобы увидеть в нем что-то и понять, нужно было особое состояние души. Менора зеркалом пользоваться умела, ее научили на специальном курсе волшебной программы. Она надеялась, что зеркало поможет найти принцессу.
***
Аня, Любочка и Гузель шли из школы. Дорожка до остановки троллейбуса была не очень длинная, минут на пятнадцать, и это время, как обычно, было занято Аниными рассказами. В последнее время Аня была мрачна, а тут еще мама вынырнула из своих неприятностей и обнаружила, что она испачкала розовую сумочку чернилами – а разве Аня виновата, что ручка стала течь? Мама такие доводы не принимала: «У нерях все всегда течет, все всегда «само». И Валентина дура, у самой в жизни бардак, вместо того, чтоб разобраться, подарки тебе дарит». Сумочка была, увы, испорчена, хотя Аня и пыталась ее застирать, но только размазала жирные синие пятна. Мама и за это ругалась: «Ты если что испортишь, хоть скажи мне. Я бы ацетоном. А ты только хуже делаешь, дуреха несчастная. Иди уже в школу, опоздаешь!» – мама надела на Аню портфель и подтолкнула к открытой двери. Обида клокотала у Ани внутри, но сказать было некому – мама уже хлопнула дверью. Аня поплелась к лифту, нажала на кнопку и со злостью толкнула ботинком стену, большой палец взвыл от боли и угрюмо заныл: «меня-то за что?» Лифт не спешил, Аня думала, как выглядит бардак в жизни Валентины, о котором сказала мама, но это не слишком подняло ей настроение.
На уроках она слушала вполуха, к счастью, этого хватало, чтобы вовремя включиться и выдать правильный ответ. Аня умела работать на сниженной подзарядке. Она представляла себя телефоном, у которого постепенно садится батарейка, и отслеживала, сколько еще осталось до нуля. Даже если было совсем плохо и грустно, она говорила себе: «нет, процентов пятнадцать есть еще» и продолжала делать «нужное» – сидеть, отвечать, записывать. Потом становилось совсем грустно, и Аня опять представляла себе верхний правый угол экрана, почти пустая батарейка: «Пять процентов еще точно есть».
Наконец день закончился, Аня знала, что впереди долгие одинокие часы в пустой квартире, тиканье часов, сосиски и чай, она явственно представляла, как это будет, и ей становилось немного легче.
Любочка что-то тараторила, Гузель поддакивала, Аня смотрела в пространство. Вдруг Любочка сказала:
– Ань, а ты?
– Что?
– Не слушаешь! – обиделась Любочка, – когда про себя рассказываешь, все слушать должны!
– Можете не слушать, – отрезала Аня гордо.
– И не будем! – неожиданно восстала Любочка, – моя мама считает, что ты все врешь вообще-то.
Аня остолбенела:
– Как это?
– Ну вот так. Нет у тебя никакого папы-олигарха, нет у никакого замка у вас, ни собачек, ни балдахинов!
Любочка выпалила все и испугалась. Вчера она ныла и выпрашивала у мамы собаку, мама же была непреклонна. Любочка надулась и пробормотала: «У Ани две собаки, а у меня ни одной, да?» Любочкина мама, женщина чрезвычайно вежливая и аккуратная, удивилась, переспросила, выслушала рассказ про замок, отдельную комнату на третьем этаже и собачьи спальни, после чего хмыкнула и сказала: «Ты Ане больше верь». Она была возмущена. У Любочки заныло сердце, она искренне верила в то, что дружит с дочкой олигарха. Ей казалось, что и она немножко такая же, приближенная к богачам, а если Аня врет – это ее обманули и лишили высокого статуса, причем лишила сама Аня. Поэтому говорила она отчаянно и бескомпромиссно:
– Да! Вот так мама и сказала: «Ты этой Ане больше верь»
«Ты э-той а-не» – громко и по слогам разнеслось по округе, казалось, долетело и до автобусной остановки. Аня остановилась, вздохнула. Потом покачала головой, словно отгоняя неприятные мысли, смиренно пошла дальше. Только сказала:
– Не хочешь – не верь.
– Аня!
Любочка кинулась за ней. Гузель, которая не встревала и во время этой драматической сцены только хитровато посмеивалась, смеяться перестала и пошла за подругами. Аня прибавила шагу, быстрее и быстрее.
– Аня! Ань, подожди! Прости! – Любочка схватила ее за рукав.
Аня отдернула руку и побежала. Портфель бил по спине, бежать было неудобно. Она остановилась.
– Я вам как подругам, по секрету! А вы другим треплете! Тоже мне!
Аня почти плакала, причем почти искренне.
– Больше никогда ничего никому не скажу! Вы мне не подруги!
Гузель хоть и была девочка с более крепкими нервами, немного испугалась. Любочка готова была сама рыдать и просить прощения. Аня удостоверилась, что произвела впечатление, смягчилась.
– Ладно, пошли.
И они потопали дальше. Аня продолжила, примирительно вздохнув:
– Вообще-то я вас понимаю. Если бы мне самой такое рассказали бы – никогда б не поверила. Семья наша – это тайны и ложь.
Так назывался один из серьезных фильмов у мамы на видеокассете.
– Тайны и ложь, – повторила Аня горько, – и вообще такой бред, что мне иногда страшно.
Любочка смотрела на Аню страшными глазами. Гузель тоже присмирела. Девочки поняли, что сейчас Аня расскажет очередную историю о своей жизни, освятит новый поворот. Что же случилось? Аня не обманула их ожиданий. У папы неприятности, и он волнуется за свои деньги и даже, возможно, за свою жизнь. Чтобы обезопасить себя и ее он решил заключить договор с таким же крупным олигархом. И это не деловой договор, увы! Он договорился, что черед семь лет, когда Ане исполнится шестнадцать, ее выдадут замуж за сына этого олигарха. То есть Аню фактически сосватали!
– Шестнадцать? – изумленно воскликнула Любочка, – так ты же школу не закончишь.
– В этом-то и ужас, – мрачно подтвердила Аня.
– Разве так можно?
– Ну, если у твоей мамы спросить, вероятно, она скажет, что нельзя.
Любочка потупилась.
– Нет, – вдруг заговорила Гузель, – Аня, я не верю. Это невозможно. Это как в старые времена. Сейчас так не делают.
Гузель никогда не возражала Ане, иногда только посмеивалась, но необидно. У Гузель был на редкость практичный и разумный характер. Поэтому сейчас, когда Гузель возразила, Аня поняла, что она зашла чересчур далеко. Она заволновалась, хотя и не выдала себя.
– Я и сама не хочу, вы чего? Но вот – такие порядки. Им это важно, для бизнеса. Понимаете? Это залог того, что они связаны. Поэтому вся эта история с Андреем – такой бред. Мне до лампочки. Могло только в больную голову Светки прийти.
Назвать Лану Светкой было немного дерзко. Аня знала, что Любочка и Гузель по-прежнему подписаны на Лину-Лану, и Любочка, конечно, дорожит возможностью ставить там лайки, несмотря на симпатию к Ане. Поэтому Любочка поежилась и спросила:
– А как этого жениха зовут?