Цветок Америки
Шрифт:
Стоя перед Францем Эккартом, они слушали его. Это противоречило всем законам разума, но они его слушали.
Только что он испустил напугавший ее крик. Волчий. Она поняла, что он зовет их.
И волки появились. Прибежали трусцой все трое и остановились в шаге от человека, который их позвал. Главным был явно самец, самый крупный из них. Двое других стояли чуть позади, словно свита.
Ей показалось, что она сейчас лишится чувств.
Он с улыбкой опустился перед ними на четвереньки. Они неприметно поднимали и опускали пасть, нюхая воздух, переводя взгляд с мужчины на женщину, как будто не зная, на что решиться. Одно неверное движение – и они разорвали бы людей
Морды острые, коричневатая жесткая шерсть. И этот косой взгляд: умный, жестокий, но сейчас словно бы удивленный.
– Я призвал вас, братья, потому что мне вас не хватало, – говорил Франц Эккарт нежным, как бы сомнамбулическим голосом. – Я хотел, чтобы вы рассказали мне о себе и о настоящем мире…
Вожак зарычал. У Жанны кровь застыла в жилах. Франц Эккарт продолжал говорить. Главный волк издал нечто вроде хриплого лая и поднял морду к небу.
– Поговори с ними и ты, – сказал Франц Эккарт, обращаясь к Жанне.
Она вспомнила, что шептала волчатам, жившим некогда в Ла-Дульсаде.
– Вы красивые, – сдавленным голосом через силу произнесла она. – Я понимаю, почему вас любит Франц Эккарт.
Один из зверей, державшихся сзади, заскулил и, оторвавшись от своих, направился к Жанне.
– Главное, не бойся, – сказал Франц Эккарт. – Держи себя в руках. Они боятся больше, чем ты. Это друзья, только в меховом облачении. К тебе идет самка.
Жанна успокоилась. Потом снова едва не поддалась паническому страху. Ибо волчица, обнюхав ее, встала на задние лапы и положила передние ей на плечи.
– Ты завоевала ее, – сказал Франц Эккарт. – Говори с ней, но пока не трогай ее.
Изумленная Жанна вынуждена была опуститься на четвереньки, как Франц Эккарт, и морда волчицы оказалась на уровне ее лица. Она засмеялась. Ситуация была нелепой. Волчица лизнула ее в щеку ужасно шершавым языком. Жанна смеялась все громче. Внезапно волчица опрокинула ее и сама завалилась на спину, подставившись под ласки.
– Погладь ей брюхо, но к голове не прикасайся. Пока нельзя.
Жанна вытянула руку и погладила мохнатую грудь, розовую под шерстью. Волчица склонила голову к руке Жанны и лизнула, а потом начала извиваться. Подошел третий волк: сунул морду Жанне под мышку, словно искал защиты. Она погладила его по спине, он стал тереться об нее.
Запах дикого зверя был сильным и неприятным, но сверкающие глаза волчицы заставляли забыть о нем.
Тем временем вожак растянулся перед Францем Эккартом, который с силой гладил его.
Внезапно вдали послышались голоса и крики. Звери замерли, насторожили уши и вытянули морды. Франц Эккарт встал. Волки тоже поднялись. Он хлопнул в ладоши.
– Бегите! – приказал он им.
Они опустили голову, искоса посмотрели на него и в три прыжка исчезли в зарослях. Франц Эккарт и Жанна поправили одежду и стряхнули с себя шерсть. Через несколько минут голоса зазвучали ближе. Жанна держала под руку Франца Эккарта, они изображали мирно прогуливающуюся парочку. На тропинке показались пять всадников. Жанна узнала того, кто был впереди: сын городского старшины, молодой человек с большим гонором, любитель псовой охоты, закатывавший шумные пиры на постоялом дворе «Золотая лошадь» и, по слухам, не чуравшийся общества продажных девок. В руках он держал тяжелое и явно неудобное оружие – аркебузу. Жанна видела, как из такой стреляли на ярмарке: пока его зарядишь, волки покончат и с лошадью и с наездником. Другие всадники были вооружены луками и копьями.
Они обменялись приветствиями.
– Вам следует быть осторожнее. В лесу полно волков.
– Так близко от города? – спросил Франц Эккарт.
– Их
– Боже мой, волки! – воскликнула Жанна. – Скорее вернемся домой!
– Идите по этой тропинке, она выведет вас на дорогу. Там будет безопаснее.
Пожелав друг другу удачи, они распрощались. Отойдя подальше, Жанна и Франц Эккарт расхохотались.
– Боже мой, волки! – повторил Франц Эккарт, передразнивая Жанну.
– С тех пор, как было сказано, что ангелы выше демонов, что природа – обиталище последних, что нам следует презирать тело свое и чувства, мы стали чужими самим себе, – начал Франц Эккарт.
Жанна вернулась домой, изнуренная общением с волками. Она неохотно вымыла руки генуэзским мылом из лавандового масла. Звериный запах был очень сильным и чересчур настойчиво напоминал о странных и благословенных мгновениях дружбы с хищниками.
Франц Эккарт ел сливы. Послеполуденное солнце сделало багровой промасленную бумагу окон, и луч его сквозь открытую форточку коснулся оловянного блюда. Словно воспламенившись, оно изменило свою природу: превратилось в серебряное, а затем в некий мерцающий таинственный предмет. Франц Эккарт долго смотрел на него, будто видел впервые. Жанна тоже. Она уже не могла оторвать глаз от этого сверкания. Быть может, в нем сокрыта некая тайна, которую нужно разгадать. Голос Франца Эккарта вывел ее из этого зачарованного состояния.
– Мы глухи и слепы, телом и духом. Мы потеряли способность понимать настроение дождя и желание зверя. Разучились читать звездное небо и водную гладь. Не ощущаем больше жизнь духов вокруг нас. Мы стали похожи на одинокие, бездушные статуи.
– Этому ты учишь сына?
– Я учу его читать не только книгу, но и мир. Не пугаться при встрече с демоном, а просто прогнать его, если он докучает. Ибо демон никогда не появляется без причины. И нужно, прежде всего, понять, отчего он пришел.
Жанне показалась ужасной мысль о визите демона – и еще более о беседе с ним. Она содрогнулась. Однако с тех пор, как Франц Эккарт делил с ней жизнь, мир казался ей куда просторнее, чем прежде.
Он опустошил почти всю вазу с фруктами.
– Демон – это всего лишь порождение страдания и несправедливости. Часто он отличается крайним невежеством. Почти таким же, как люди.
Она коротко рассмеялась.
– Полагаю, ты составил гороскоп путешествия Жака Адальберта, Деодата и Феррандо, – сказала она, чтобы сменить тему.
– Они вернутся, – ответил он. – Но я сомневаюсь, чтобы они вновь пустились в плавание.
– Почему?
Он пожал плечами:
– Они поймут очевидное: их открытие представляет интерес только для королей и ученых. Какие бы богатства они ни обнаружили, воспользоваться ими они не смогут.
– Не отбивает ли мудрость вкус к жизни? – спросила она.
– Мне, напротив, дает.
Зима 1499 года оказалась самой суровой из тех, что помнила Жанна.
Франц Эккарт предупредил их заранее – ее саму, Франсуа и Жака Адальберта: не только аисты улетели раньше, чем обычно, но и медведи залегли в берлогу задолго до срока.
Веря в предвидение Франца Эккарта, Жанна запасла побольше дров из опасения, что раздобыть их будет нельзя. Она велела прочистить все дымоходы и установила в подвалах жаровни, которые придумала жечь некогда в Париже, чтобы не дать вину замерзнуть. Теперь надо было думать не только о спасении бочек, которые могли расколоться, но и о том, как прогреть первый этаж, где ледяной холод, казалось, сочился из каменных плит. Кроме того, она сделала большой запас муки и солений.