Цветок Америки
Шрифт:
– Сколько? – спросил Жак Адальберт.
– Полагаю, триста экю с каждого – вот цифра, которую они, скорее всего, имеют в виду, – ответил Феррандо. – Тысяча экю сверх суммы, выделенной Католическими королями, их вполне устроит. Мне эта цена не кажется чрезмерной.
– Я еду! – вскричал Жак Адальберт.
– Как устоять? – спросил не столь восторженный Деодат.
– Ты встречался с этими Кортереалями? – осведомился Жак Адальберт.
– Да. Мне показалось, что они здравомыслящие ребята. Они изучили массу карт и со многими людьми переговорили. О Бехайме слышали. И разделяют его убеждение, что открытые Колумбом острова вовсе не принадлежат Индии,
– Что ими движет, по-твоему? – спросил Франц Эккарт.
Феррандо усмехнулся и пожал плечами:
– Точно сказать не могу. Это не жажда золота, не честолюбивое стремление открыть более короткий путь к пряностям. Они уверены, что отыщут нечто новое, хотя сами не знают что.
– О, наконец-то появились разумные люди! – воскликнул Франц Эккарт.
Все засмеялись, кроме Жанны: она перехватила удивленный взгляд мавританки Одиль, задержавшийся на Жаке Адальберте и Франце Эккарте, сидящих рядом. У первого были мягкие черты лица, румянец на щеках, голубые глаза, тонкие русые волосы, прямой нос с изящно вырезанными ноздрями; у второго – черная грива, резкие черты, черные глаза и кожа алебастровой белизны. Ничего общего: нормандская кровь, с одной стороны, валашская – с другой. Сердце у Жанны забилось: она угадала мысли своей снохи. Потом Одиль посмотрела на Жозефа, который становился поразительно похож на отца, затем на Жана, светлого, как колосок, и, наконец, на свою дочь Франсуазу, смуглую от природы, с золотистыми глазами. Глаза обеих женщин встретились. Старшей показалось, что во взгляде младшей мелькнула усмешка. Все это продолжалось не более трех секунд, но их хватило, чтобы привести в смятение Жанну де л'Эстуаль, и без того встревоженную темой разговора. Но она сказала себе, что заставит Одиль держать язык за зубами.
– Когда они отплывают? – спросил Франсуа.
– Будущей весной.
Наступило молчание; даже трое детей, которые следили за беседой, не понимая ни слова, почувствовали важность момента.
– Ты знаешь, какой картой они собираются воспользоваться? – спросил Франц Эккарт.
– Да, очень похожей на карту Жака Адальберта. Но ей уже почти век.
– Век!
– Ее составили двое братьев-венецианцев по имени Дзено, и на ней показаны некоторые земли, открытые Каботом, в том числе северный континент, упомянутый Бехаймом и обозначенный на его карте. Братья Кортереаль знают, что существует много других карт. Как люди практичные, они считают их ненадежными. И откровенно заявили об этом моим генуэзским друзьям. Для них эти карты не более чем ориентиры.
Франц Эккарт несколько раз кивнул.
– Это похоже на суждения Бехайма, – заметил Франсуа. – Помните, как он рассказывал об ошибках, сделанных Колумбом при чтении его карты?
– Если руководствоваться словами Бехайма, то наши португальцы и впрямь люди здравомыслящие.
– Отрадно это сознавать, когда пускаешься в рискованное предприятие, – сказал Деодат. – Но все же они должны выбрать какое-то направление на своей столетней карте.
– Конечно, – ответил Феррандо. – И тут они исходят из двух соображений. Первое: во время плавания можно ориентироваться по звездам. Второе: на одной и той же широте температура воздуха приблизительно одинаковая. Так вот, спутники Колумба рассказывали, что на островах, где они побывали, климат очень похож на тот, что описан португальскими мореплавателями, огибавшими Африку. И братья Кортереаль полагают, что, если двинуться на северо-запад, можно достичь земель, чей климат будет
– Верно, что во время плавания можно ориентироваться по звездам, – заметил Франц Эккарт. – Но, к несчастью, их слишком часто закрывают облака.
– Именно это сказал и я, – ответил Феррандо. – В принципе, они собираются днем ориентироваться по солнцу с помощью секстанта, а ночью – по звездам. Но у них есть еще и компас. Все это вместе взятое позволит двигаться, почти не сбиваясь с курса.
Франц Эккарт, обдумав сказанное, кивнул.
– Да, – произнес он, наконец, – это возможно. И сколько, по их расчетам, продлится плавание?
– Сам путь в северо-западном направлении займет около четырех недель, в зависимости от ветров. Но они не знают, сколько времени придется посвятить исследованию земель.
– Иными словами, примерно месяца три, – подытожил Франц Эккарт.
Жанна ела засахаренную сливу. Одиль о чем-то задумалась. Симонетта выглядела встревоженной. Дети клевали носом. Жанна позвала Фредерику и попросила отвести Жозефа спать.
– Нет, я хочу, чтобы меня уложил Франц! – запротестовал Жозеф.
Франц Эккарт взял малыша на руки и поднялся наверх под задумчивым взором Франсуа и завистливым – его дочери Франсуазы.
– Запиши меня на триста экю, – сказал Жак Адальберт. – Если отец не против.
– Если я не соглашусь, – отозвался Франсуа, – ты будешь упрекать меня до конца жизни.
Деодат не посмел высказаться. Он смотрел на мать.
– Если ты хочешь плыть, – сказала она, – я предпочитаю, чтобы ты был вместе с Жаком Адальбертом. Вы защитите друг друга, если что случится.
Деодат вскочил и бросился ей на шею.
– Итак, вместе со мной нас трое, – заключил Феррандо. Он повернулся к Франсуа, но тот, выражая отказ, решительно повел указательным пальцем:
– Я не могу бросить печатню.
Франц Эккарт вернулся и, заняв свое место, налил себе вина. Все уставились на него: станет ли он участником плавания? Тот лукаво оглядел сотрапезников:
– Нет, я не еду.
Все уже привыкли к его природному бунтарству и ждали объяснений. Он повертел в руке ножку бокала и ответил небрежным тоном:
– Я даже эту комнату еще не изучил. Не знаю, что думают обо мне пауки на потолке. И лисицы в лесу.
На Одиль внезапно напал приступ безумного смеха. Весьма заразительного, ибо вслед за ней захохотала Симонетта.
– Я не торгую пряностями, – продолжал он. – У меня нет желания справлять нужду на доске, перекинутой через борт. Нет, желания открывать континенты, которыми завладеют невоспитанные и неумытые короли. И нет у меня трехсот дукатов, чтобы рискнуть ими ради веселенького путешествия и три месяца отбивать у крыс заплесневелый хлеб и солонину.
Всех охватило безудержное веселье, разбудившее Франсуазу и Жана. Все решили отправиться по домам. Сотрапезники разошлись. Фредерика ушла спать. Франц Эккарт закрыл дверь на засов и потушил свечи. Они поднялись в свою спальню.
– Кто создал тебя, неотразимое чудовище? – спросила Жанна, надев ночную рубашку и скользнув под одеяло.
Как обычно, он полоскал рот уксусной водой, которую выплюнул затем в ночной горшок.
– Волки и звезды, – ответил он, последовав в постель за Жанной.
Он такой и есть, сказала она себе, он сам и волк и звезда.
15
Огонь подо льдом
Жанна затаила дыхание. Будь рядом с ней другой человек, она немедля забралась бы на дерево. Три волка.