Цветок боли
Шрифт:
– Лиз, приди в себя! Чему я могу радоваться? Тому, что буду наблюдать, как ты будешь губить свою жизнь? Мне даже страшно представить последствия твоего поступка. Лиз, дорогая, я так хотела, чтобы хоть ты была счастлива.
– Злата, я очень счастлива. Я обрела любовь, поверь, это самое ценное, что можно познать в этой жизни.
Внутри меня болезненно зажавшееся сердце запульсировало. Мои мысли, превратившиеся в вихри, вращающиеся в моей голове, вдруг замерли, и я вспомнила глаза Винсента, когда он рассматривал меня. Я попыталась прогнать это наваждение, хотя понимала, что о нем я вспоминала все это время и, несмотря ни на что, так и не смогла забыть его.
Возвращаясь
Правда, тогда я еще не знала, насколько может все происходящее быть несправедливо.
Моя жизнь потекла обыденно, если можно назвать все, что происходило со мной, обыденной жизнью. Муж продолжал регулярно избивать меня, принуждать, удовлетворять его фантазии в постели, а потом вышвыривал кусок истерзанной плоти, который от меня оставался. Я восстанавливалась физически и разрушалась душевно, но этого никто не видел.
Когда Норан заменял ночи со мной на других, я слышала из его спальни стоны и не понимала, как вот все это может приносить такое удовольствие, которое я слышала в стонах женщин. Все понимание близости с мужчиной, ассоциировалось у меня с болью и унижением. Наслушавшись стонов, я огораживала себя барьером, не позволяя звукам проникнуть внутрь, и засыпала, борясь с мыслями о «нем» и о том, что возможно с «ним» могло бы быть все по-другому. И я бы хотела узнать, как могло быть с ним. Только что толку от моих мечтаний. Я замужем, и мой брак может длиться века. Хотя сейчас мне уже не казалось так. Я чувствовала, что Норан что-то планирует. Предчувствие беды нагнеталось в воздухе замка, а мне лишь приходилось, как обреченной на казнь жертве, ждать приближения заветного часа.
В отличие от моей жизни, жизнь Лиз кипела страстями. Я регулярно ездила к ней, наверное, еще из-за того, что все-таки надеялась вразумить ее не делать глупости и одуматься. Но каждый раз, приезжая, я понимала, что Лиз стремительно идет к финалу. Что будет после того, как она решится на отчаянный шаг – разделить постель с тем, кого полюбила? Мне было даже страшно представить. Я знала, что это конец. Наверное, еще и поэтому я старалась как можно чаще у нее бывать, чувствуя, что скоро разразится гром.
И вот трагедии вселенского масштаба в моем представлении разразились, причем практически одновременно. В один из дней я узнала от слуг, которые, как всегда убираясь, громко разговаривали, о том, что Лизета из рода Ядраги проклята своими родителями и отрешена от рода за то, что отдалась мужчине до свадьбы, и не просто мужчине, а врагу их рода – вампиру Лонту из рода Алдар.
От услышанного мои ноги подкосились, но я все-таки дошла до своей комнаты, где, закрывшись, долго плакала о судьбе Лиз. Что теперь с ней будет, я не знала. Теперь ее жизнь ничего не стоит, а вот в искренность чувств к ней Лонта я почему-то не верила. Хотя, может, я и ошибалась. Поэтому теперь судьба Лиз зависела полностью только от Лонта.
Долго пребывать в печали от произошедшего мне не дал мой муж. В один из дней он сказал, чтобы я оделась подобающе, так как мы едем на воскресное собрание всех горожан перед церковью, расположенной на площади Тэргарда.
Предчувствие беды сковывало мои движения, но я, все-таки одевшись с помощью прислуги в подобающее случаю платье и сделав прическу, пошла к ожидающей меня карете. Там был уже Норан, по виду которого я никогда не могла угадать, что меня ждет далее.
Глава 5
Тэргард был очень древним городом. Когда-то в глубине веков он принадлежал вампирам, потом колдунам, а теперь магам. Вечные войны разрушали его, а обычные люди восстанавливали. Следы войны отпечатались на стенах его домов, узкие улочки пугали скрытой в них неизвестностью, а камни площадей настолько пропитались кровью, что, казалось, источали ее сквозь свои поры. И, несмотря на все это, я любила этот город. Хотя здесь бывала лишь с родителями, так как они считали, что наша семья должна жить в своем замке. Хотя я знала много семей магов, которые покупали в этом городе дома и перебирались жить в них, оставляя свои замки в качестве места отдыха от городской суеты. Мне всегда хотелось жить в Тэргарде, здесь кипела жизнь, постоянно ходили люди и те, кто выглядел как они, но таковыми не являлись. Маги, колдуны, вампиры – все слились в общем названии «горожане», и пока царил мир, все по-соседски существовали друг с другом. Конечно, еще мне нравился Тэргард и из-за расположенного в нем дворца правителя, который так был контрастен по сравнению с мрачными постройками вокруг него. Возможно, Тэргард для меня воспринимался как город контрастов: его мрачность и кровавая история и в то же время воскресные ярмарки на центральной площади, шумные праздники на его улицах. Родители в детстве часто привозили меня и брата сюда, чтобы купить нам медовые плюшки или показать представление уличных артистов.
Я с грустью вспомнила о поре своего детства, которое навсегда для меня ушло в прошлое, оставаясь лучшим воспоминанием моей жизни.
Карета остановилась, и я вышла вслед за мужем, который направился прямо сквозь толпу к ступеням входа в церковь.
Приближаясь к возвышающемуся над всей площадью зданию церкви, я физически ощущала, как оно давит меня своей мрачностью и безысходностью. Но, отогнав эти мысли и сжав кулачки, я шла легкой походкой с высоко поднятой головой, как должна идти та, чей муж самый древний из колдунов.
На ступенях церкви стояли священники в черных балахонах с капюшонами на головах, рядом с ними – министр правителя города и моя семья: отец, мама и брат.
Опять предчувствие катастрофы стало накрывать меня, и ощущение, что я тону, стало настолько явным, что я, словно рыба, выброшенная на берег, начала глотать воздух. Еще раз заставив себя не паниковать, я взошла на ступени и встала рядом с моим мужем.
Шум толпы вдруг стал затихать, и постепенно окутывающая со всех сторон тишина оказалась еще более страшной, чем звуки голосов, крики и смех.
Норан взял мою руку и больно сжал ее, а потом заговорил:
– Горожане Тэргарда, я, Норан из рода Джахи, обращаюсь к вам. И пусть меня рассудят боги, если я лгу. Вы знаете, что я полгода назад взял в жены Залатею из рода Мафис. Все это время я был ей мужем, который заботился о своей жене и сделал для нее все, чтобы она была счастлива. Но эта женщина отплатила мне черной неблагодарностью. Многие из вас и сами видели ее недостойное поведение на балу во дворце правителя, где она, потеряв стыд, вела себя как распутная женщина, опозорив тем свой род и своего мужа. Но этого, видно, ей было мало. Все это время она ездила к Лизете из рода Ядраги, которая, как вы знаете, совершила тягчайшее преступление, за что теперь проклята своими родителями. Моя жена общалась с Лизетой и совратила ее добродетель, толкнув на путь грехопадения. Все вышеперечисленные поступки моей жены переполнили чашу моего терпения, и я, собрав вас здесь, на этой площади, хочу объявить: я отрекаюсь от Залатеи за все совершенные ею грехи. Отныне она более не моя жена. Наш брак расторгнут.