Цветок и плоть
Шрифт:
Он решил, что стоило бы позвать маму или папу – пусть они помогут ему, пусть объяснят, в чём дело, – но не мог разжать губы. А если тот, кто находится в комнате, расправился с его родителями, накрепко привязал Тиму к кровати и склеил ему губы каким-нибудь суперклеем?
От осознания беспомощности, совершенно не владея ситуацией, Тима задышал глубоко и быстро. Шли минуты, десятки минут, но ничего не менялось и ничего не происходило. И страх никуда не девался, а только разрастался, подпитываемый гнетущими мыслями.
Он вдруг уловил взглядом какое-то движение: это, как оказалось, медленно отворялась дверь в спальню. И совсем скоро между дверью и косяком образовался небольшой, примерно четырёхдюймовый, зазор. И через него, как Тиме показалось, кто-то подглядывал за ним, кто-то смотрел, не моргая, своими неправильной формы, какими-то полуовальными и слишком большими для человека, глазами. Подглядывающий словно чего-то ждал от мальчишки. Он походил на безумного врача из разного рода пугающих историй, который сотворил с пациентом нечто ужасающее: быть может, ввёл в его организм некую вызывающую крайне стремительные мутации инъекцию, над которой работал годами, и теперь ждёт, когда тело того раздуется, запузырится, сквозь сухожилия, мышцы и кожу прорежутся органические отростки, каждый из которых заживёт своей жизнью, но всё же будет зависим от тела носителя, и тогда зародится новая форма жизни.
Глаза, огромные нечеловеческие глаза. А может, они существуют сами по себе – просто висят в воздухе и никому не принадлежат?
Но внезапно всё прекратилось. Тима всё ещё тяжело дышал, однако контроль над собственным телом вернулся, в комнате стало чуточку светлее – теперь возможно было разглядеть контуры мебели и стоящего на столе монитора, – а дверь оказалась плотно закрытой. И никаких посторонних звуков, никаких глаз.
Приподнявшись в постели, Тима скинул с себя одеяло, и прохладный воздух окутал его покрытое испариной тело. Ощупал грудную клетку и ноги и, убедившись, что всё в порядке, улёгся на бок, лицом к стене, натянув одеяло до самых ноздрей. Вновь уснуть ему удалось ещё нескоро.
В школу он пошёл невыспавшимся и разбитым, но, имея привычку умалчивать о своих проблемах (в особенности перед сверстниками), старался не подавать виду. На уроках, правда, его то и дело окликали учителя, потому что раз за разом он мысленно возвращался к событиям минувшей ночи. Тима спрашивал себя: это и правда было сновидением?
Но разве ж сны бывают столь реалистичными? Он вспомнил, как ощутил чьё-то присутствие в комнате, как приоткрылась дверь и на него кто-то уставился огроменными глазищами. Тима склонялся к тому, что всё происходило в действительности. И доказательством мог послужить тот факт, что, пробудившись, он не уловил отделяющей сон от реальности грани, которая позволяла даже после самых страшных и интенсивных кошмаров оставаться уверенным в нереальности пережитого секундами или минутами ранее.
– Эй, балда! Ты меня вообще слышишь? – Лёгкий шлепок по уху вывел Тиму из задумчивости. Вместе с другом-одноклассником, Сашей, они шли по тротуару вдоль четырёхполосного шоссе. Пока набирались знаний в школе, за окнами около полутора часов непрерывно лил сильный дождь, и вот теперь проносящиеся мимо автомобили то и дело грозились окатить их водой с ног до головы. – Да что такое сегодня с тобой? Полночи порнушку смотрел и теперь не можешь выбросить из головы какую-то актрису?
– Да нет… – промямлил Тима, смущённо улыбаясь. И решив, что, по обычаю, стоило бы ответить подколом на подкол, выдал: – С твоей сестрой до утра развлекался.
Тот загоготал так, что на них вытаращились прохожие, и одобрительно шлёпнул друга по спине, между лопаток, отчего Тима слегка выгнулся и стиснул зубы, но всё же тоже засмеялся. Сестра Саши, будучи старше их на четыре года, хоть и училась прилежно, но была той ещё гулёной и как минимум раз в неделю зависала на ночь у подруг и друзей. И хотя ни сам Саша, ни его родители не могли наверняка знать, где она на самом деле проводит время по ночам, хорошие оценки в её дневнике и в целом удовлетворительное поведение как в школе, так и дома, помогали оставаться уверенными в том, что она не связалась с дурной компанией. Прошедшей ночью её в очередной раз не было дома, а так как Тима не мог этого знать, его шутка тем более оказалась удачной, пусть и немного пошлой.
Теперь они проходили мимо автобусной остановки, метрах в пяти от которой, как обычно, на складном стульчике без спинки сидел дедуля лет шестидесяти или старше и продавал пирожки, сваленные в кучу в большой стальной кастрюле, накрытой полотенцем. Он торговал ими довольно часто, появившись здесь примерно в середине мая, и Тима всегда удивлялся, почему этим занимался именно дедушка, ведь тот, по его мнению, чуть ли не порочил светлый образ добрых бабушек, торгующих собственноручно сготовленной выпечкой. Но увидев деда теперь, он просто подумал: в жизни ведь всякое случается. Быть может, пирожки делает его супруга, которая в виду какой-нибудь тяжёлой болезни не может или не хочет выходить из дома. Или он давно живёт один, и занятие выпечкой даёт ему шанс лишний раз выбраться в люди, поболтать, подышать свежим воздухом и немного заработать на лекарства. В любом случае, и Тиме, и Саше нравились его пирожки, начинкой которых неизменно служило вкуснейшее, по их общему мнению, мясо.
Подойдя к старику, они купили себе по два пирожка, каждый из которых дедуля завернул в бумажные салфетки.
– Приятного аппетита, – сузив глаза, улыбнулся он, обнажив жёлтые зубы и возвращая полотенце на посудину.
– Спасибо, – ответили подростки хором.
Оставшуюся до развилки дорогу они шли молча, смакуя еду, потом пожали друг другу руки, перекинулись шуточками и разошлись в разные стороны.
Не дойдя до своего подъезда, Тима остановился: ему показалось, что он мельком заметил человека с устрашающим гримом на лице. Осмотрелся по сторонам. Видимо, именно что показалось.
Тщательно вытерев руки, он выбросил салфетки в урну и, приложив магнитный ключ к домофону, вошёл в подъезд.
Девятью днями ранее
Стоял погожий воскресный день, и Тима, встав пораньше и наскоро справившись с завтраком, запрыгнул в уличную одежду и обувь и выбежал на улицу, предупредив отца, что вернётся ближе к вечеру (мама же по воскресеньям работала, а потому и предупреждать её ни о чем не требовалось). Вместо того, что позвать Сашку или ещё кого-то, он решил в одиночку забрести в одно место на окраине северо-восточной части города, которое недавно приметил, когда вместе с другом они проходили мимо. К слову, между ними, друзьями, уже на протяжении нескольких месяцев проходило негласное соревнование, условием которого являлось нахождение интересных и, если повезёт, необычных безделушек. По количеству находок они шли почти что рука об руку, однако Тима проигрывал. И если буквально на прошлой неделе их счёт разнился на одну единицу, то теперь разница составляла все четыре. А всё потому, что подле одного сгоревшего частного дома, который на днях они намеревались обследовать, в высокой траве Саше удалось обнаружить фотографию, на которой совершенно обнажённая молодая девушка, лёжа на кровати, руками сжимала груди и, вытянув трубочкой губы, с закрытыми глазами посылала воздушный поцелуй то ли фотографирующему её человеку, то ли объективу. И не было бы в этой фотографии ничего необычного, если бы не одно но: у девушки, судя по всему, были ампутированы ноги. Именно поэтому Саша настоял на том, что по своей значимости снимок заменяет целых три безделушки. Тиме ничего не оставалось, кроме как согласиться с ним, но в то же время он надеялся, что тот избавился от сомнительного сокравища.
А сегодня ему хотелось раздобыть нечто такое, за что к его счёту приплюсуются не меньше пяти баллов, чтобы наконец-то выйти в выигрыш. И где же ещё можно найти что-то настолько интересное и необычное, как не в месте, куда ведёт узенькая тропа, начало которой сопровождается металлической табличкой с броским текстом: «ВНИМАНИЕ! НЕБЕЗОПАСНАЯ ЗОНА. ПРОСЬБА НЕ ПРОХОДИТЬ В ОТКРЫТОЙ ОДЕЖДЕ И ОБУВИ». И что бы это значило – одному дьяволу известно. Вполне вероятно, до появления этой таблички и тропинки-то никакой здесь не было. Но, раз есть загадочная предупреждающая надпись, значит, объявятся и люди, внимание которых она привлечёт. И вот подойдя к ней, Тима понадеялся, что где-то по другую сторону «небезопасной зоны» протоптана хотя бы ещё одна подобная тропа, чтобы, в случае его, было больше путей к отступлению.