Цветок лотоса
Шрифт:
— Ну, управитель, теперь все кончено, беги, — перед Федором стоял Терентий и протягивал ему женское платье.
— Беги, Федор, к Тигелю на Еловку. Надень это и ступай в пролом.
В пролом, образованный в стене разорвавшимся ядром, выбегали плененные камчадалами жены казаков. Харчин удивленно смотрел на Терентия.
— Беги сейчас же, я подожгу склад.
Федор взглянул на поле битвы и, накинув женское платье, побежал к пролому. Только он успел скрыться в нем, как сильный грохот потряс землю и крепость со всем бывшим в ней богатством превратилась в пепел.
Бои продолжались по селениям. Присланные на подмогу казаки шли от селения к селению, расстреливая сражающихся, обезоруживая побежденных.
Дольше всех продолжал борьбу род Тигеля. Федор Харчин собрал было новое войско, но его заманили в ловушку и схватили. Войско, оставшееся без предводителя, распалось.
Терентий очнулся через неделю. Взрывом порохового склада ему опалило лицо, выжгло брови, страшные волдыри покрывали тело. Несколько дней он был между жизнью и смертью. На поле битвы его подобрала камчадальская семья. В минуты прояснения сознания Терентий видел склонившееся над собой лицо красивой камчадальской девочки. Затем вновь наступало забытье.
Начиналась зима. Терентий настолько поправился, что смог покинуть свое прибежище и отправиться домой. Прощаясь с хозяевами, он никак не думал, что скоро возвратится обратно.
Своего родного места Терентий не узнал. Вместо стойбища Тигеля были головешки. Дома, в котором он жил, тоже не было. Стояла одинокая банька, из трубы которой шел дым. Кругом ни души. Шатаясь, Терентий подошел к бане, потянул дверь. Крик радости вырвался из груди. Перед ним были жена и сын.
Тигель со своим родом бежал в верховье Еловки, а когда исход восстания стал очевидным, он убил детей, жен, покончил с собой, не желая попасть живым в руки казаков. Брат Тигеля погиб вместе с Харчиным. Казаки сожгли стойбище рода, сожгли и дом Терентия, но семью его не тронули. Никто из камчадалов не сказал, что Терентий был на их стороне.
Некогда обжитое место стало пустынным и мрачным.
Терентий погрузил оставшиеся пожитки на свои знаменитые сани, посадил жену, сел сам. Сын встал на лыжи, и они направились в стойбище, где вылечили Терентия.
Прошло еще восемь лет. Терентий вновь отстроился. Сын вырос, стал красивым двадцатилетним юношей. Его широкоскулое лицо напоминало о монгольской крови матери, от отца он унаследовал высокий рост и физическую силу. Вместе с ним выросла и та девочка, которая помогала ухаживать за раненым Терентием.
Восемь лет дети росли вместе и были неразлучны. По камчадальскому обычаю родители не вмешиваются в дела молодых, но оба — Терентий и отец девочки хотели, чтобы дружба детей стала прочной. Они обрадовались, когда сын Терентия — Семен — ушел в дом к будущему тестю, чтобы, как это принято, некоторое время отработать в семье невесты и получить согласие ее семьи на брак. После этого Семен со своей невестой Дуней должны были месяц прожить в доме Терентия, и наконец у родителей Дуни отпраздновать свадьбу.
В ночь накануне свадьбы вблизи стойбища появились казачьи отряды. Они не остановились у дома Терентия, а проехали дальше, к дому тойона.
С тойоном этого рода у Терентия сложились плохие отношения. Причиной тому были знаменитые сани.
В первые же дни, когда Терентий приехал на новое место, тойон предложил ему полуземлянку в обмен на сани. Терентий отказал. Тойон не на шутку разобиделся и перестал бывать у Терентия. Терентий тоже не заходил к нему. Шли годы. Казалось, тойон перестал интересоваться санями, но когда Терентий проезжал на них, тойон провожал его недружелюбным взглядом.
Прибывший казачий отряд заночевал у тойона.
Утром Семен вместе с отцом, матерью и Дуней поехал на санях к дому тестя, на другую сторону реки. Их встречала толпа гостей. Женщины пели то веселые, то грустные песни. Выступивший вперед шаман произнес заклинание, поворожил над головой сухой рыбы и отдал ее старухе, стоявшей рядом. Друзья и родственники Терентия смеясь подбежали к молодой. Они надели на нее хоньбу — длинную теплую одежду вроде халата, а поверх еще четыре меховых куртки — кухлянки. Дуня, радостная и торжественная, стояла, широко разведя руки, и не могла шагу ступить без посторонней помощи. Ее подхватили, усадили в нарту, и все поехали вдоль берега к полуземлянке.
Из жилища встречать Дуню вышел ее младший двоюродный брат. Он помог ей слезть с саней и повел ее по холму полуземлянки к входному отверстию. Старуха с рыбьей головой в руках обогнала их и первой сошла по лестнице. Она положила голову рыбы на пол. Подбежавшие парни и девушки обвязали молодую ремнями и спустили вниз. Становясь на пол, Дуня с силой наступила на рыбью голову. Затем все спускались по лестнице и старались также наступить на эту голову. Когда гости собрались внутри жилища, старуха подскочила к рыбьей голове и, что-то шепча, яростно затопала по пей, а потом подняла ее и бросила в костер.
Рыбья голова, кухлянки, которые сняли только внутри жилья, спуск молодой на ремнях — все это, по поверьям камчадалов, должно было предохранить невесту от злых духов и обеспечить счастье будущей семье. Терентий не верил этому, но ни он сам, ни его сын не нарушали традиций ставшего им родным народа.
Обряд закончился. В костер подбросили веток, он разгорелся. Полуземлянка стала быстро нагреваться. Гости рассаживались поудобнее, чтобы приступить к свадебному пиршеству. По традиции в этот день угощение в доме тестя готовил молодой муж.
В самый разгар веселья громкий лай собак нарушил пир. По лестнице спускался казачий сотник. Следом за ним шел тойон и казаки.
Было ясно, что пришли они не на свадьбу. Хозяин поднялся и подошел к сотнику:
— Я исправно плачу ясак, тойон подтвердит. У нас свадьба. Садись, гостем будешь.
Сотник окинул глазами всех сидящих и остановил свой взгляд на изуродованном шрамами лице Терентия.
— Я пришел за ним, он изменник и должен умереть!
— Нет! Он мой гость, он здесь мой гость!