Цветок в пустыне
Шрифт:
– Не скажете, где здесь поблизости можно поесть? – осведомилась Динни.
Только после этого она заметила, что у женщины, к которой она обратилась, круглое скуластое лицо с сильно подведёнными глазами, добродушный рот, губы немного мясистые, нос тоже. Выражение глаз было такое, словно они утратили соприкосновение с душой, – следствие постоянной привычки попеременно казаться то неприступными, то обольстительными. На тёмном облегающем платье поблёскивала нитка искусственного жемчуга. Динни не могла удержаться от мысли, что не раз видела в обществе женщин, похожих на эту.
– Налево недурной ресторанчик.
– Не хотите ли зайти со мной перекусить? – предложила Динни, не то повинуясь первому импульсу, не то уловив в глазах женщины голодный блеск.
– Ещё бы! – ответила та. – По правде сказать, вышла-то я не поевши. Да и в компании посидеть приятно.
Она свернула на Кингз-род, и Динни пошла рядом с ней, подумывая, что если встретит знакомых, может получиться неудобно, но в общем испытывая облегчение.
"Бога ради, Динни, держись естественно", – мысленно увещевала она себя.
Женщина привела её в небольшой ресторанчик, вернее – кабачок, потому что при нём был бар. В обеденном зале, куда вёл отдельный вход, было пусто. Они сели за столик, где стояли судок, ручной колокольчик, бутылка вустерской минеральной воды и вазочка с осыпающимися ромашками, которые, видимо, попали в неё уже несвежими. В воздухе припахивало уксусом.
– Я не отказалась бы от сигареты, – объявила женщина.
У Динни не было сигарет. Она позвонила.
– Какой сорт вы курите?
– А, любую дешёвку.
Появилась официантка, взглянула на женщину, взглянула на Динни и осведомилась: "Что вам?"
– Пачку "Плейере", пожалуйста. Мне большую чашку свежего кофе покрепче с кексом или булочкой. А вам?
Женщина посмотрела на Динни, словно оценивая её возможности, посмотрела на официантку и нерешительно попросила:
– По правде сказать, я здорово голодная. Холодного мяса и бутылку портера, что ли.
– Гарнир или салат? – спросила Динни.
– Благодарю, лучше салат.
– Прекрасно. Возьмём ещё пикули. И будьте добры, поскорее.
Официантка провела языком по губам, кивнула и ушла.
– Знаете, это очень мило с вашей стороны, – неожиданно выпалила женщина.
– С вашей стороны тоже очень любезно, что вы согласились. Без вас я совсем растерялась бы.
– Она не понимает, в чём дело, – сказала женщина, кивнув в сторону исчезнувшей официантки. – Сказать по правде, я тоже.
– Почему? Мы же обе хотим есть.
– Ну, в этом сомневаться не приходится, – согласилась женщина. – Увидите, как я буду уплетать. Ужасно рада, что вы заказали пикули. Обожаю маринады, хоть они мне и не по карману.
– Я забыла про коктейли, – смущённо призналась Динни. – Но, может быть, их тут не приготовляют?
– Сгодится и шерри. Сейчас принесу.
Женщина встала и вышла в бар.
Динни воспользовалась случаем и попудрила нос. Потом сунула руку за, лиф, где были спрятаны трофеи с Саут-Молтон-сквер, и вытащила пятифунтовую бумажку. Ею овладело какое-то мрачное возбуждение.
Женщина принесла два бокала:
– Я сказала, чтобы их приписали к счету. Выпивка здесь что надо.
Динни подняла бокал и пригубила. Женщина осушила свой одним глотком.
– Не могу без этого. Представляете себе страну, где не достанешь выпить!
– Люди все равно достают.
– Ещё бы! Но, говорят, спиртное там дрянь.
Динни отметила жадное любопытство, с каким глаза женщины скользнули по её пальто, платью и лицу.
– Простите, у вас свидание? – неожиданно спросила та.
– Нет. Я поем и пойду домой.
Женщина вздохнула.
– Скорей бы уж она принесла эти чёртовы сигареты! Официантка вернулась с бутылкой портера и пачкой сигарет. Поглядывая на волосы Динни, она откупорила бутылку.
– Уф! – вздохнула женщина, глубоко затянувшись своей "дешёвкой". Очень курить хотелось.
– Остальное сейчас подам, – объявила официантка.
– Я вас случайно не видела на сцене? – поинтересовалась женщина.
– Нет, я не актриса.
Возвращение официантки помешало очередному вопросу. Кофе оказалось горячим и лучше, чем предполагала Динни. Она успела выпить почти всю чашку и проглотить большой кусок сливового пирога, прежде чем женщина, сунув в рот маринованный орех, заговорила снова.
– В Лондоне живёте?
– Нет, я из Оксфордшира.
– Я тоже люблю деревню, только теперь почти не бываю за городом. Я ведь выросла около Мейдстоуна, – отсюда рукой подать.
Женщина испустила отдающий портером вздох.
– Говорят, коммунисты в России покончили с проституцией. Ну не здорово ли! Мне один американец рассказывал. Он был журналист. До чего бюджет изменился! Ничего подобного ещё не бывало, – продолжала она, с таким усердием выпуская клубы дыма, как будто это облегчало ей душу. – Жуткая у нас безработица!
– Да, она на всех отражается.
– Насчёт всех не знаю, а на мне здорово. – Взгляд женщины стал тяжёлым. – Вам, наверно, неудобно такие вещи слушать?