Цветок виселицы
Шрифт:
Солнце, которое до сих пор связывало их с привычной жизнью, зашло за гребень горы, и от обрыва на долину упала холодная, синяя тень. Она окутала путников своим холодом. Всем стало не по себе.
— Как быстро стемнело! — У Ингрид зуб на зуб не попадал.
Следы уходили в заросли можжевельника. Идти по ним дальше было невозможно, но Ульвхедин почти бессознательно отвел в сторону ветки низких деревьев.
У Ингрид сдавило сердце. Следы заканчивались здесь. Он лежал под можжевельником, раскинув руки и ноги и вцепившись когтями в
Ульвхедин быстро отпустил ветки.
— Нет! Нет! — Он судорожно глотал воздух, лицо у него стало серого цвета.
Дан почувствовал, как земля закачалась у него под ногами, он, ученый, не верил своим глазам — такого не бывает! Он сел на корточки, стараясь собраться с мыслями, и, словно в тумане, услыхал крик Ингрид, в страхе убегавшей от них.
Она все представляла себе иначе. Но как бы там ни было, она нашла свой корень.
Голос Ульвхедина вернул его к действительности:
— Дан! Дан! Очнись!
Дан с трудом открыл глаза. Действительность нанесла ему безжалостный удар, он задыхался, стараясь осознать случившееся.
— У меня есть кое-какие догадки, — тихо сказал Ульвхедин. — Должно быть, какой-нибудь зверь утащил корень из могилы или Колгрим, падая, обронил его.
Способность мыслить трезво вернулась к Дану.
— Как все на самом деле просто. — Он сел.
Как сильно может человек поддаться влиянию вечернего сумрака и древних поверий!
Ингрид вернулась и улыбнулась ему, ее побледневшие губы дрожали.
— Это все твои глупые рассказы, будто его считают живым. Мы чуть было не поверили тебе! — сказала она, пытаясь развеять собственный страх.
Она и Ульвхедин долго молча смотрели друг на друга. Дан видел, что в каждом из них происходит жестокая борьба: с одной стороны, каждому во что бы то ни стало хотелось завладеть магическим корнем, с другой стороны, их сдерживал благоговейный страх, который они только что испытали.
Дан встал.
— Наверное, вид у нас троих сейчас уморительный, — сказал он с неуверенным смешком. — Вы ведь хотите забрать этот корень с собой?
Ингрид и Ульвхедин кивнули, торжественно и немного робко.
— Значит, возьмем его с собой, — решительно сказал Дан и снова вернулся к кустам.
Ингрид и Ульвхедин нерешительно двинулись за ним.
Дан с трудом заставил себя снова раздвинуть ветки можжевельника и посмотреть на корень. Большой, больше его ладони, корень лежал ничком на черной, сырой земле. Время совсем не тронуло его, он был темно-коричневый, влажный и в самом деле живой! Протягивая за ним руку, Дан боялся, что корень сейчас зашевелится. Он чуть не рассмеялся при этой мысли, но пока он мешкал, к корню вдруг протянулись две руки и одновременно схватили его.
— Стойте! — Дан и не подозревал, что его голос может звучать так властно. — Вы еще не готовы к тому, чтобы владеть им, и я не желаю присутствовать при вашей сваре. Если кто-то из вас и получит корень, то в первую очередь Ульвхедин. Прояви терпение, Ингрид. Сейчас я заверну его в свою фуфайку, и мы вернемся к нашей стоянке. А там посмотрим.
Он с отвращением поднял корень двумя пальцами и положил на разостланную фуфайку, потом тщательно завернул его, сознавая, что больше никогда в жизни эту фуфайку не наденет.
— Смотри, не потеряй! — предупредила его Ингрид.
Дан понимал, что тревожится она не о фуфайке.
— Не бойся, не потеряю!
Они поправили упавший крест на могиле Колгрима, день уже почти угас. Конечно, они могли бы забрать домой земные останки Колгрима, но им было известно, что он не хотел лежать в освященной земле.
Пришлось ограничиться крестом. Дан прочитал над могилой короткую молитву, слишком уж короткую, потому что его спутникам это пришлось не по душе. Потом по крутому склону они начали спускаться в долину, от напряжения у всех болели колени и сухожилия, но они этого не замечали. Дан шел первым. Ульвхедин и Ингрид — за ним, они хотели быть уверенными, что корень не потеряется.
Все молчали, но думали об одном и том же.
В корень была продета серебряная, потемневшая от времени цепочка, слишком короткая, чтобы она могла соскользнуть у Колгрима с шеи во время падения. И никакое животное не могло бы стянуть цепочку через голову лежавшего в земле покойника, тем более, что могила вообще была нетронута.
А следы? Их не могло оставить ни одно из известных им животных, тонкие отпечатки коготков напоминали уменьшенные отпечатки человеческих рук и ног.
Куда полз этот человекоподобный символ языческих верований — прочь от ненавистного креста или к людям, которым должен был служить?
К Людям Льда, отмеченным печатью проклятия?
Эти мысли не давали всем троим покоя. Но высказать их вслух не решался никто. Мало того, они пытались скрыть их даже от самих себя.
7
Путь от подножия обрыва до стоянки Дан преодолел с трудом.
Солнце золотило вершины гор на противоположной стороне долины. Сама долина уже давно лежала в тени.
Дану казалось, что в его фуфайке, связанной узлом, шевелится и царапается что-то живое. Он старался держать узел подальше от себя. Ингрид и Ульвхедин следили сзади за каждым его шагом, следили друг за другом и не спускали глаз с заветного узла.
Все это крайне тяготило Дана. Ульвхедина он знал и уважал всю жизнь. Но теперь с трудом узнавал в этом человеке своего сдержанного родственника. А Ингрид, с которой он вел такие интересные споры! За ним кралась не девушка, а настоящая ведьма с желто-зелеными глазами, готовая в любую минуту наброситься на него. И убить?
Именно этого Дан и опасался. Эти двое не остановятся ни перед чем, если не обуздают свое жгучее желание овладеть древним корнем.
Он обернулся, и его испугал огонь, горевший в их глазах.