Цветок яблони
Шрифт:
Конечно, можно надеяться, что постройка рухнула на голову противнику, но отчего-то Вир сомневался в своей удаче и верил в удачу Шрева.
И все равно он не собирался отступать. Поэтому не стал убегать. Начал искать.
В этой части завала сойки не было, и Вир, карабкаясь по горячим камням, поднимался вверх, на «хребет», чтобы перевалить через него и спуститься с другой стороны. Все равно ему пришлось бы это сделать, по столь отвесным берегам вернуться в город уже не получится, надо идти по руслу на запад.
Путь
Наконец он оказался наверху, но прежде, чем начать спуск, внимательно осмотрел дно, затянутое дымом, который не спешил рассеиваться.
Ничего не увидел и шел с осторожностью, слушая, как потрескивают остывающие камни, как внизу рассерженно журчит вода, которая не может найти выход. Ожидал, что затаившийся противник использует талант или, на худой конец, бросит нож, но ничего такого не случилось.
Он спрыгнул в воду, где было мелко, пока еще по щиколотку — и увидел Шрева.
Тот лежал у самого берега, на боку, наполовину погруженный в грязь. Его ноги были придавлены каменным блоком, и, как понял Вир, от них вряд ли осталось хоть что-то. Но меч до сих пор был в его руке. Он чуть приподнял голову, зло сверкнул глазами, с усилием, зашипев от боли, бросил клинок Виру.
— В тебе до шаутта сюрпризов... — едва слышно проронил сойка, затем скрипнул зубами, сдержав стон.
— И что мне с ним делать? — Вир поднял меч. — Прикончить тебя?
— А ты этого не хочешь?
— Хочу, — прямо ответил он.
Усмешка на обезображенном лице была слабой.
— Знавал я одного человека... куда лучшего, чем мы с тобой. Он сомневался и проиграл. Мы с тобой выкованы из другого металла, парень.
— Нас ковали разные кузнецы.
— Тоже верно. — Из уголка его рта потекла кровь. — Шаутты рано или поздно прикончат тебя.
Можно было не делать ничего. Вода прибывала и уже поднялась по щиколотку. Река, пускай от нее остался один ручеек, упиралась во внезапную плотину и пока безуспешно искала проход. Не пройдет и получаса, как она просто скроет под собой Шрева. Если тот не умрет раньше.
Легкий, пускай и малодушный способ не испачкать руки.
Вновь вспомнились слова Нэ о неприятных вещах, которые ты вынужден совершать время от времени, хочешь того или нет.
Он шагнул к сойке, глаза которого уже туманились, и резко обернулся, когда услышал приближение нескольких человек. Те шли, черпая ногами воду, не скрываясь, и Вир с изумлением узнал трех дэво и госпожу Эрбет, которую они вели.
— В сторону, расписной! — Самый старший из служителей Мири выставил перед собой посох, который концом уперся в грудь Виру, когда он хотел подойти к Бланке. — Не мешай. Не сейчас.
Вир покосился на женщину, но не стал задавать вопросов или спорить. Остановился, опустив меч.
— Мы едва успели, — с явным облегчением выдохнул Ремс, держащий фонарь. — Едва. Сделай, как мы сказали, госпожа.
Бланка словно бы его и не слышала. Смотрела на сойку, прямая как палка, с закушенной нижней губой и сжатыми кулаками. Вир прекрасно понимал её состояние и каким-то внутренним чувством предполагал, к чему подталкивают её дэво.
Он не знал, правильно ли это или нет, то, как она собиралась поступить, но не сказать не мог:
— Эй. Ты ничего никому не должна. Я закончу начатое.
Она повернулась к нему, немного печально ответила:
— Увы. Некоторые грязные дела мы должны делать сами, нравится нам это или нет.
Она сказала почти те же слова, что когда-то Нэ, и решительно шагнула к Шреву. Тот все еще дышал, но уже мало что видел вокруг, его глаза стекленели.
Действовала Бланка быстро и хладнокровно. Кинжал из её рукава, тонкий, совершенно игрушечный, вошел Шреву в шею. Ранка оказалась небольшой, но кровь ударила вверх упругой струйкой.
Бланка отсекла длинный рыжий локон собственных волос, свернув жгутом, прижала его к ране. Тот потемнел, а затем, насытившись кровью, начал пропускать её сквозь себя, и та потекла между пальцев госпожи Эрбет.
Прошла минута, другая. Наконец, когда глаза сойки окончательно застыли, женщина тихо вздохнула, выпрямляясь.
— Иногда ты думаешь, что убила кошмар, но сердце знает правду. — В голосе её звучала обреченность. — Она состоит в том, что, даже убив кошмар в реальности, все равно встретишь его во сне.
Протянув испачканный кровью жгут волос Саби, который принял его с поклоном и стал заворачивать в льняную ткань, расписанную символом Мири — кругом, заключенным в круг, Бланка сказала:
— Так и знала, что это не принесет мне никакого облегчения. А жаль... Надеюсь, вы не ошиблись.
— Мы можем ошибаться, о Милосердная. Но Мири не ошибается никогда.
— Милосердная... — Её губы произнесли это слово, точно оно отдавало гнилью. — И ты здесь. При дурных обстоятельствах мы встречаемся этой ночью.
Сверху посыпались мелкие камешки, и Лавиани спрыгнула вниз, совсем рядом с Виром. Покосилась на него, словно выискивая раны, затем посмотрела на Шрева.
Вода уже наполовину скрыла его.
На лице сойки проступила неприкрытая ненависть. Но она справилась с собой, несколько раз глубоко вдохнув, запрокинув голову к облачному небу.
— Где же ты ошибся, мальчик? — сказала она мертвецу со странной печалью. — Или я?
А после закрыла его глаза.