Цветок Зари. Книга первая: На пороге ночи
Шрифт:
Но они, разумеется, не спрашивали. Когда человек счастлив, советы ему не нужны, а когда несчастен — они не помогают…
Сейчас они счастливы, наслаждаются покоем после всех волнений и опасностей, пережитых во время экспедиции на Фрайм, и не расстаются, кажется, ни на минуту.
А Михал… пожалуй, впервые за последние тридцать лет тоже почувствовал себя счастливым. Он понимал, что долго это не продлится, но пока продолжается расследование событий на Фрайме, он находится здесь, в номере, соседствующем с номером молодой
А потом… их дороги разойдутся. Он, наверное, снова вернётся к службе, и не будут больше согревать его сердце их счастливые лица, сияющие глаза, радостные голоса… Даже нескольких минут рядом с ними ему хватает на целый день, который можно назвать счастливым.
Михал был доволен, что Высший Совет ведёт расследование неторопливо, обстоятельно, отчасти потому, что у него хватает и других дел, отчасти — потому что у следователей достаточно также и чувства такта, чтобы дать им время отдохнуть, а в какой-то мере, разумеется, потому, что дело уж очень необычное и серьёзное.
Оно связано и с множеством других. Всплыла давняя история с гибелью Наври — родины навров. И Рэй, и Лора утверждают, что в этом замешаны неживущие; что эти чудовища, которых по виду не отличить от людей, не только стояли за всеми драматическими событиями на Фрайме, но и направляли все действия навров, неизменно оставаясь в тени.
Конечно, с одной стороны, это сильно смахивало на очередную параноидальную теорию заговора, а с другой — многое объясняло. Имелись и доказательства, подтверждения, хотя и косвенные, зато многочисленные. Во всяком случае, Высший Совет отнёсся к этому серьёзно и принял к сведению.
Строго говоря, расследование, конечно, могло бы обойтись и без него, но этот двухмесячный отпуск, лишь изредка прерываемый беседами, даже отдалённо не похожими на допросы — вроде награды для них троих.
Всё-таки они раскрыли дело о гибели колонии, которое не сумели осилить следователи, откомандированные Советом. А кроме того, отчасти благодаря их действиям, наконец-то вышли из комы оставшиеся в живых колонисты, с которыми около шести лет безуспешно бились лучшие врачи Галактического Союза.
Колонисты пришли в себя, а к Рэю вернулась память, но своего отца он вспомнить не мог, потому что никогда его не знал. Мать погибла, едва мальчику исполнился год, и вырастил его дед, чью фамилию и носил Рэй, пока амнезия не лишила его, в числе прочего, и её.
Ещё по дороге сюда, на Феату, Михал спросил его об этом, не расспрашивая больше ни о чём. Захотелось вдруг узнать, как его будут звать теперь, ведь фамилия Михала больше уже не нужна.
— Дилано, — коротко ответил Рэй.
А Михал ощутил, как перехватило дыхание и сердце перекувырнулось в груди, но он быстро взял себя в руки.
Да, так звали Марию, она тоже была Дилано, и что? Фамилия не из самых редких.
Пролетели два прекрасных
Кажется, они уже посетили все кафе и рестораны Феаты и для разнообразия им захотелось пообедать в номере — посидеть вместе с ним. Милые добрые ребята… Он не сомневался, что без него им было бы лучше, но они стояли на своём.
Он вошёл в номер; все они смеялись, вспоминая сегодняшнюю проделку Кенура — этой своеобразной помеси волка с кошкой, которая досталась Лоре и Рэю как напоминание о Фрайме.
Они смеялись, переговаривались, Кенур оживлённо помахивал толстым полосатым хвостом, и вдруг Михал замер на полуслове, на полушаге, будто увидел привидение прямо перед собой ясным солнечным днём.
Через всю комнату — просторную, наполненную светом, он сразу увидел её, сразу узнал.
Мария смотрела на него с фотопортрета — Мария Дилано — мать Рэя.
В полной тишине, медленно, Михал подошёл к портрету, долго смотрел на улыбающуюся женщину.
— Ты знал её? — тихо спросил Рэй, когда он наконец обернулся.
— Я любил её.
— Когда?.. Когда вы познакомились?
— Это было давно… Лет тридцать прошло, а может и больше…
— Тридцать лет назад она погибла… разбилась на машине… — запинаясь, произнёс Рэй. — Как-то странно… это было похоже на самоубийство… но…
— Не может быть! — не выдержал Командир. — Мария не могла покончить с собой! Тем более став матерью…
— Дед тоже так говорил. Он всегда был в этом уверен, и в то же время…
— Что?
— Мне всегда казалось, что он что-то скрывает от меня, чего-то недоговаривает. И ещё… я думаю, что он знал, кто мой отец, но мне он никогда об этом не говорил…
— Вот как?.. — Глаза Михала расширились, он медленно опустился в кресло, стараясь унять внутреннюю дрожь, успокоить сердце, бьющееся о рёбра, как отчаявшийся узник о прутья тюремной решётки.
— А я подумал… — он закрыл глаза.
— Она вернулась с Кора. Дед не хотел говорить, но я узнал. Она прожила там около двух лет, а потом вернулась на Купаву, к отцу — моему деду, и сказала, что беременна и что больше никуда не поедет, — глухо проговорил Рэй.
— Не может быть… — прошептал Михал, — не может быть… Если бы я только знал… если бы мог хотя бы предположить…
— Ты не знал, что она ждёт ребёнка?
— Мне и в голову прийти не могло! Долгие годы меня мучил вопрос: почему она ушла, что я сделал не так? Почему она просила не искать её, забыть? Мария, Мария… Неужели я настолько опротивел тебе, что ты не хотела даже мимолётных встреч, и поэтому скрыла от меня сына?..
— Никогда не говори больше этого, Командир, — внезапно подала голос Лора.