Цветущий бизнес
Шрифт:
— Автомобиль Катерины поломался, а мне нужно в город, — сообщила я с грустью в глазах.
Сергей встрепенулся.
— Могу починить.
— Нет, спасибо. Помощь нужна, но другого характера. Не могли бы вы меня отвезти в город на своей машине?
Он бросил бутерброд и вскочил с места, выражая готовность ехать сейчас же. Это меня растрогало. Бывают же такие милые мужчины. Вот за каких надо замуж выходить. Тем не менее, он холост. Это тоже кое о чем говорит.
Я не изверг, и позволила ему доесть бутерброд. После этого мы поехали в Ростов. В пути по ходу беседы я старательно выпытывала что произошло в тот вечер, когда он пьяную меня вез на дачу
Произошло вот что. Я позвонила Ивановой, сказала, что я пьяна, попросила забрать меня и подробно рассказала куда ехать. Видимо мне объяснил Владимир, потому что сама-то я знать этого никак не могла. Иванова не побежала ловить попутку, она побежала к Сергею. Он привез ее на дачу, сам постучал в дверь и с помощью Владимира транспортировал меня в “Хонду”. Иванова все это время пряталась в его машине.
Вещь понятная, ей было стыдно за меня. Окажись я на ее месте, вела бы себя так же и тоже не слишком стремилась бы к общению с тем, с кем напилась Иванова, но зачем ей понадобилось придумывать кафе “Загородное”? Неужели из бабской зависти? Такого за ней раньше не водилось. Может Сергей чего-то не договаривает? Того, что знает Иванова и чем боится расстроить меня.
Честно сказать, ехала я на опасное дело, поэтому отложила все мелкие проблемы на более подходящее время. Тем более, что мы уже подъезжали к клубу.
Количество дорогих автомобилей говорило о том, что поминки в разгаре. На стоянке не было свободного места; “БМВ”, “Форды”, “Порше”, “Тойоты” и “Мерседесы” стояли везде, где это не запрещали правила дорожного движения.
Я попросила Сергея остановить машину у поворота на дачную улицу, решив дальше идти пешком. Там мы простились. Предварительно я взяла с него слово, держать наше путешествие в тайне. Он удивился, но слово дал. Те мучения, с которыми я получала у него предыдущую информацию, вселяли надежду, что слово он сдержит.
Глава 25
Я вошла в холл. Там было темно, но долго так продолжаться не могло. Я тоже любила Власову и собиралась ее помянуть. Я любила ее не как подругу, а как часть своего детства, как добрую память, как шаги в прошлое…
В общем, как бы там ни было, Власову я любила, хоть и не была с ней близка. Но здесь уже была только моя вина. Она всегда тянулась ко мне, а меня отпугивала ее коса. У Нелли тоже была коса. Это не мешало нашей дружбе, но коса Власовой это не та коса, что у Нелли. Это символ направления, взятого в жизни. Символ, который ни понять ни разгадать я не могла. В детском возрасте неизвестность пугает значительно меньше, чем в зрелом, но меня пугала.
И все же, несмотря на косу, Власову я любила. Я любила всех, кто поклонялся моей бабуле. Мы вполне могли бы дружить. “Эх, если бы не коса,” — думала я порой. Прошло много лет, Власова предала свою косу, и это отпугнуло меня окончательно. Она тянулась ко мне, а я ничем не могла ответить. Власова ушла, оставив мне чувство вины.
С этим чувством я и собиралась ее помянуть. Плотно задернула в холле шторы, включила свет, полезла в бар и… ахнула. Там стояли в ряд десять бутылок орехового ликера. Это было приятно и досадно. Приятно потому, что Владимир ко мне не безразличен, раз так основательно подготовился к нашей встрече, но какое же впечатление произвела я на него? Десять бутылок! Когда мне не осилить и одной.
“Что
Я искренне надеялась, что вернувшись с похорон Владимир не бросится пересчитывать в баре бутылки и пила если не с чистой совестью, то во всяком случае со спокойной. Тем более, что кроме Власовой у меня была и другая причина. Не могу сказать, что смелость мое отличительное качество, а ведь мне предстояло лезть в подвал, и черт знает какие ужасы меня там ожидают. Несколько глотков для храбрости в таком случае никогда не помешают.
Скромно сидя на краешке кресла у раскрытого бара, я сделала эти несколько глотков, пожелала Власовой и земли пухом, и загробной жизни в раю и благополучной встречи с Господом… Потом вспомнила Верочку и пожелала того же ей. Раз Верочку, так уж и ее отца, Моргуна Ефим Борисыча, тем более, что он человек не чужой, раз любовник Ивановой.
К концу второй бутылки тетя Мара показалась мне ничем не хуже помянутых, и я помянула ее. Как тут было не помянуть ее сына Павла, хоть и вор он.
Я уже давно не сидела на краешке кресла у бара, а перешла на диван и расположилась там со всем комфортом, откинувшись на подушки и развесив ноги по высокой спинке. Уж не знаю, чем закончились бы эти поминки, и сколько бутылок осталось бы в баре, если бы не зазвонил телефон.
Это отрезвило меня. Трубку поднимать я не стала, но другими глазами взглянула на холл. Боже! Какой здесь беспорядок! Кто разбросал по углам подушки? А вазу? Вазу опрокинул кто? И кто включил на шальную громкость магнитофон? Фу! И что он вопит?
“Если, если, если надое-ло, двигай, двигай, двигай, двигай те-ло.”
И видимо я следовала этому дурацкому совету, прежде чем завалиться на диван, да еще как следовала! “Хорошо что весна, не дачный сезон и поблизости нет ни души, — порадовалась я. — Если только эти вопли не долетели до клуба. Будем надеяться, что не долетели, иначе страшно подумать, что сейчас будет.”
Сделав над собой усилие, я встала с дивана и неровной поступью пошла по холлу, подбирая подушки и укладывая их на место. Когда относительный порядок был наведен, я открыла окно, выходящее в подразумеваемый сад, и выбросила в него пустые бутылки. После этого собралась с духом и отправилась на дело.
Отправилась на дело — просто сказать, но как нелегко было это сделать. Голова была ясна, но руки и ноги частично вышли из-под ее контроля. Они сами знали куда им надо и знали так хорошо, что я долго не могла убедить их в целесообразности своих намерений. По лестнице поднималась как настоящая скалолазка. Клянусь, покорители Эвереста не испытывали тех проблем, с которыми столкнулась я. Одно утешение: полное отсутствие страха. Могла бы схватиться с разъяренным тигром или стаей волков, только дайте мне добраться до них и устоять на ногах.
В таком состоянии добралась я до второго этажа и, не обнаружив там ни волков ни тигров, упала замертво. Точнее, упало мое тело, голова же была вся в работе, мысли множились, как кролики на воле, причем работали только в оптимистичном направлении, столь характерном для моей кондиции.
“Ни хрена! — думала я. — Прорвемся! И не в такие атаки ходили. Главное добраться до подвала, там прохладно, там оживу и уж тогда-то выведу всех сволочей на чистую воду.”
Далась же мне эта вода. В тот момент “далась”, потому что мысль последняя окрылила с такой силой, что я вскочила и по стенкам, по стенкам побрела на поиски потайного хода.