Цветущий бизнес
Шрифт:
— Я не кардиолог.
— Зато ты профессор, вот и следи за параметрами моего организма. Прикинь по-умному сколько раз будет достаточно снять показания…
— Какие показания?
— Давление, пульс… Ну уж не знаю как вы там определяете собирается или не собирается человек дать дуба. В зрачки загляни что ли… В общем, на твое усмотрение.
— Уж не волнуйся, найду куда заглянуть, — пригрозила Иванова. — Пойдем, если тебе приспичило.
Мы пошли на улицу. Я достала из багажника последние герани,
— Завтра уезжаю, нет в тебе жалости, — бурчала Иванова. — Нет мне от тебя покоя, что за неугомонный ты человек. Такие мероприятия хороши на отдыхе, а не тогда, когда хоронишь каждый день.
— Сама же сказала, что завтра уезжаешь. Кому же кроме тебя я могу поручить это дело? Впрочем, если так я тебе в тягость, не надо. Придется доверить свою жизнь Катерине. Только заснет она на боевом посту, чует мое сердце — заснет. Да и не медик она.
В глазах Ивановой появилось смятение.
— Не говори глупостей. Подежурю сама, — сказала она, щупая мой пульс. — Ох, мать, здорова ты, как корова. Мне бы такое сердце.
— Тем лучше для эксперимента, — воодушевилась я. — В случае чего, потом не говори, что я умерла от геморроя.
Иванова закрыла дверь, и я начала спать.
Глава 23
После всех переживаний не сразу это у меня получилось. Долго ворочалась, мучилась мыслями, а когда легкая дрема сладко покрыла мое тело, в комнату с градусником, фонендоскопом и каким-то мешком под мышкой ворвалась Иванова.
— Ты еще жива? — громким басом поинтересовалась она. — Давай грудь, послушаю.
— Уйди, чума! — разозлилась я. — Никакого дела тебе нельзя поручить! Какая грудь? Я только-только засыпать начала.
— Прошло два часа, — стояла на своем Иванова. — Для отравления организма это более чем достаточно. Давай грудь.
И я дала. Иванова долго и внимательно вслушивалась, затем повернула меня спиной, затем опять грудью. В конце концов мне надоело.
— Что ты возишься? — возмутилась я. — Нельзя ли побыстрей. Последний сон сейчас слетит.
— Тихо! — гаркнула Иванова. — У тебя хрипы. Надо проверить легкие. Приедешь в Москву, сделай флюорограмму.
Конечно будут хрипы, если ползать ночами по мокрой земле, а потом еще мерзнуть в колючем мешке. Хрипы? Да при чем здесь хрипы? Ну как тут не взорваться?
— Ты что, издеваешься? — заорала я. — Я тебя за чем просила следить? За сердцем, ведь правда? А ты за чем следишь? Причем здесь мои легкие? Ты бы еще почками поинтересовалась и взяла мочу на анализ.
Нормальный человек, увидев, что у меня сдали нервы и услышав как я ночью кричу, сказал бы: “Тише, людей разбудишь,” — или
— Кто из нас доктор? — вопит она и далее произносит длиннющую речь, на которую не стоит отнимать ваше внимание. В ней она подробно и очень громко излагает какие органы и в какой последовательности отказываются работать при отравлениях. Оказывается легкие и почки в первых рядах. Откуда только она все это знает?
Конец речи я слушала не одна. Виктор и Катерина проснулись и просунули свои изумленные лица в дверную щель.
— Что здесь происходит? — испуганным шепотом спросила Катерина.
— Идет научный эксперимент в сочетании с семинаром, — так же шепотом пояснила я, чтобы не мешать Ивановой.
Впрочем, ей было не до нас. Возьмись Виктор и Катерина меня убивать, она и этого не заметила бы. Так женщина увлеклась.
— Видите какие страдания приносит мне наука, — обратилась я к разбуженным супругам. — Как приходится мне сгорать на костре чужой страсти к знаниям. Не только вам не пожелаю такого, но и врагу.
— Не лезь туда, где не понимаешь! — рявкнула очнувшаяся от лекции Иванова.
— Тогда мне никуда лезть нельзя и до самой смерти не сойти с вот этого места, — ответила я.
Катерина и Виктор согласились кивками своих, всклокоченных сном, голов.
— Да, ты, мать, звезд с неба не хватаешь, — поддержала их Иванова.
— Да где же на всех набраться звезд, — неожиданно встал на мою защиту Виктор.
— Точно, точно, — вторила ему Катерина.
— Вы свободны, — отпустила их Иванова и вновь принялась за меня. — Горло не болит? Сухости во рту не ощущаешь?
— А ты? — спросила я, намекая не только на ее длинную речь. — Ты уже битый час находишься в этой комнате и вполне можешь обзавестись всеми теми симптомами, которыми пугала Виктора с Катериной. Что касается меня, чувствую себя великолепно. Если оставишь меня в покое, может даже засну.
— Хорошо, — сказала Иванова, развязывая мешок. — Только померю давление.
Давление у меня было, как у космонавта, естественно до того, как он слетал в космос. Иванова успокоилась, и я легла спать.
Сон опять не шел, на его месте были мысли. Разные. Почему-то вспомнилась Маруся. Интересно, сделала она своему щенку прививку или он сдох раньше. И как там ее любовник? Собрал, наконец, свои чемоданы или продолжает пить кровь Маруси дальше. Тьфу, белиберда какая лезет в голову, будто нет проблем посерьезней. Надо заснуть, а для этого буду считать слонов. Нет, лучше верблюдов. Верблюды помогают.
На тысяча первом верблюде вновь прибежала Иванова с мешком и фонендоскопом.
— Еще жива? — спросила она.