Цветы Белого ветра
Шрифт:
Из-за чрезмерных габаритов ящер был неповоротлив и когда он пытался цапнуть Белозора за руку или за ногу, тот неизменно ускользал. Маг несколько раз добирался мечом до Охотника, да только без толку — кожа была слишком толстой для любого меча. Охотник мотнул хвостом, щедро покрытым иглами, и сбил Северина с ног, отчего тот выкатился за пределы очерченного черным пламенем круга. Белозор неторопливо поднялся с земли и забросил меч обратно в ножны; у него имелось достаточно сил на какое-нибудь каверзное заклинание. Да и на раздумья времени было предостаточно. Ящер никуда не денется, потому, что черный огонь нестерпимо жалил холодным пламенем любого. Кроме хозяина, разумеется.
Вот
Предрассветный воздух, пропитанный терпким запахом трав, звенел своей кристальной чистотой. Белозор сделал глубокий вдох, покачнулся и упал на землю. В его глазах стоял туман — влажный и мокрый, поглотивший небо и землю.
Маг умирал от яда…
Вокруг маячили мрачные и бесконечные тени. Тени выныривали одна из другой и снова переплетались. Обугленные и неживые, они пугали то слишком резкими, то неестественно плавными линиями своих очертаний. Незнакомый голос шепотом звал Белозора по имени, и он бежал сквозь танцующие тени куда-то вперед, к чему-то, что находилось за пределами этих кошмаров.
Иногда сны выглядели полным бредом, тогда ему казалось, будто он находится в могиле, душной и темной, откуда нельзя было выбраться. Приходившие на ум заклинания мешались в голове и сплетались в единый, бессмысленный ком, сделанный из высохших прутьев. И эти прутья не желали гореть. Время от времени сила чьей-то железной воли вырывала разум Северина из мрачной тюрьмы смятенных снов и приходивший в сознание маг задавал одни и те же вопросы: про меч и про Яську. Отдаленные голоса отвечали ему, что все в порядке, и тогда лицо Белозора приобретало спокойный, умиротворенный вид, и он, покорившись сильной слабости, закрывал отяжелевшие веки.
Один раз сознание возвратилось вне зависимости от чьей-либо воли… Или все это было причудливой игрой воспаленного ума?.. И, тем не менее, он мог поклясться, что слышал чужие, искаженные голоса:
— …кровопускание? Даже не знаю… Яд слишком силен, от такого и вампиру подурнеет.
— Я могу укусить его! Я готова на риск!
— Ты — продажная девка!
— А ты — зараза! Кровопускание — это полезно!
— Выметайтесь отсюда, оба!
Тогда же Белозор запомнил приятную прохладу на разгоряченном лице и то, как его поили вязкой, безвкусной настойкой. Отныне маг погружался не в ужасы, а в обрывки снов. В одном из таких снов он брел по залитой солнцем дороге, где по обе стороны, в приветственных криках, ревели людские толпы, а в конце дороги находился хрустальный дворец. Из его слепых окон струилась легкая приятная музыка. Среди людей мелькало чье-то знакомое лицо, и Северин бросился следом в орущую толпу, до конца не понимая, кого же он ищет. Но нет, куда там! Никого. Померещилось. Очутившись возле колодца Белозор, искренне порадовался тому, что смог убежать от шума многочисленных голосов; царящая здесь тишина привнесла в душу желанный покой. Ему захотелось пить, он потянулся рукой к ведру, чтобы набрать воды. На вытянутую руку сел взъерошенный филин. В неподвижных, устремленных на Северина хищных глазах птицы то извивались как змеи, то трепетали, словно развешанные на бешеном ветру флаги, языки черного пламени…
Громкий звук хлопнувшей двери заставил мага распахнуть глаза. В непривычно легкую, как после хорошего отдыха, голову хлынули воспоминания о злополучной охоте. Он отогнал их и попытался сосредоточиться на окружающей его действительности. Он лежал на роскошном и мягком ложе в доме Весты. За окном барабанил дождь. Освещенные полуденным солнцем прозрачные струи поили пыльные улочки города.
— Грибной, — сипло прошептал Северин и шевельнулся — кости заныли так, как будто накануне ему "посчастливилось" попасть под горный обвал.
Лицо разом очутившейся возле него Весты выражало одновременно и восторг и удивление.
— Надо же! Выжил! Вы только посмотрите! — воскликнула она, обращаясь неизвестно к кому. — Может у тебя вовсе не кровь по жилам бегает, а яд? — Вопрос, понятное дело, был адресован Белозору.
— Он самый… И еще у меня талантливая ученица.
— И то правда! Скажи-ка, где ты откопал ее?
— Выбирай выражения. Откапывал я знаешь кого?
У бывшей ведьмы загорелись глаза, и она с энтузиазмом поддержала намеченную тему:
— Да! Я видела тех зомби возле реки! Еле их успокоили общими усилиями, а то слонялись возле городских стен, к тебе рвались, репутацию тихого Синельска подмачивали.
— Скажи лучше, как Яську выпустила?
— Ха! У меня свои секреты. Или ты думаешь, я уж ни на что и не способна?
— Я сейчас ничего не думаю. Это слишком больно.
— Еще бы! От лошадиной порции яда покоятся на погосте и с бывшими ведьмами не разговаривают. А ты — молодец, не загнулся… Противоядием-то напоили к вечеру.
— Как мило!
— Мы тут ни при чем! Сам понимаешь, пока приготовили, пока настоялось…
— Где Яська?
— Ушла с мальчиками в лес. Нам нужны коренья для одной настойки. И поэтому, мы с ней поменялись… Короче, у нас уговор: она за тобой присматривает днем, а я ночью.
— Что так? Пользуешься моей беспомощностью?
— Размечтался! Мне-то все равно когда отсыпаться, а ей непривычно. И еще я… в некотором роде чувствую себя виноватой за то, что подбила тебя на это заведомо опасное предприятие.
— Вот, значит, в чем дело! Спасибо за напоминание. Что, захотела откупиться бессонными ночами? Нет уж! Ты моя должница.
— Северин, — жалобно канючила Веста, — я-то думала, что ты скажешь что-то вроде: "Забудь об этом ничтожном долге, ведь я тоже был неправ".
— И не жди! — ухмыльнулся он, боль незамедлительно отозвалась в скулах.
— Ну и нахал!.. А кто без спроса взял мой серебряный оберег, тот самый, который ты нацепил на Тальку?
— Ладно, ладно! Забудем об этом долге. По крайней мере, мне в ту ночь было весело… И если бы не Вискол, то было бы вдвойне веселей.