Цветы и железо
Шрифт:
— Чудное место!
— А земля?
— Для нашего района это — Украина…
Взглянув на Калачникова, Хельман понял, что старику неясен его повышенный интерес к Волошкам.
— Война идет к концу, профессор, — проговорил он сухо и вместе с тем торжественно. — Фюрер обещал землю на Востоке. Надо выбирать, пока есть возможность. Потом понаедут — труднее будет.
«Вот оно что! — догадался Петр Петрович. — В помещики метит. Советуется, боится, как бы не прогадать. За этим, видно, и пригласил».
— Я вас очень хорошо понимаю, господин комендант, — сказал Калачников.
Хельман встал рядом с политической картой мира, на которой черным шнуром была
— Россия — колоссальная территория! Много земли! На всех хватит!
— О да, господин комендант, на всех хватит! — радостно поддержал его Калачников.
Они думали сейчас о разных вещах: Хельман об имении, а Петр Петрович о том, что русская земля сможет похоронить всех пришельцев. Хельман смотрел в лицо профессору, и ему было приятно, что этот человек так искренне улыбается. Петр Петрович видел, как легкой тенью скользнуло подобие улыбки по лицу коменданта. Хельман поднял голову и взглянул на Калачникова:
— Не прогадаю, профессор?
«О чем это он? — испуганно подумал Калачников, потеряв нить мысли. — Ах да, о Волошках!»
— Нет, господин Хельман. Прекрасная, добротная земля!
Лицо у Хельмана стало оживленным и более добродушным, хотя и не утратило своей холодности.
— У меня есть к вам еще одно дело, профессор. Вам обязательно нужно побывать в зовхозе (он выговаривал «зовхоз» вместо «совхоз») «Лесное». Там налаживает хозяйство господин Кох. Первый помещик в этой части России. У него большой сад, ягодники, оранжереи. Просил направить к нему завтра хорошего агронома, знающего здешние почвы и климатические условия.
— С удовольствием, господин комендант!
— А потом, при случае, мы съездим с вами в Волошки.
— Рад служить, господин комендант.
В комнату вошел писарь, уже пожилой солдат, и, попросив разрешения, подал развернутую папку. Хельман пробежал глазами какую-то записку, потом прочел ее более внимательно.
— Так… Хорошо. Оставьте папку у меня, — медленно проговорил Хельман. — Можете идти.
Писарь удалился. Хельман еще раз перечитал оставленную бумагу, посмотрел на Калачникова и сказал:
— Положение несколько меняется. В зовхоз надо выехать не завтра, а послезавтра. Отберите лучшие яблоки и груши, какие у вас есть. Я пошлю за ними солдата.
Калачников покорно кивнул головой.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сообщение о приезде в Шелонск друга детства Гельмута Мизеля не вызвало радостного чувства у Ганса Хельмана. Да и как оно могло порадовать, если их дружба уже давно стала номинальной?
Семьи Мизелей, Хельманов, Кохов жили на зеленой и тихой улице в Кенигсберге. Парни имели свои планы на будущее: Гельмут непременно хотел стать известным на весь мир разведчиком, добывающим самые важные секреты для Германии, его отец, полковник, как догадывался сын, тоже служил в разведке и много знал о России; Карл Кох говорил, что будет офицером, что его мечта — вернуться на землю деда, куда-то под Петербург: дед жил при русском царе очень богато; у Ганса Хельмана планы были скромнее — он желал стать хорошим адвокатом, каким был и его отец.
В тридцать втором году Гельмут и Карл надели коричневые рубахи, а Ганс поступил в институт. Осторожный старик Хельман советовал сыну не торопиться, не влезать раньше времени в коричневую блузу: он мало верил в Гитлера и боялся за будущее своего единственного наследника. Но Гитлер стал фюрером Германии.
Впрочем, он любил мечтать, и природа не отказала ему в воображении. Шелонск так Шелонск! Волошки — благодатный уголок. Тысяча гектаров земли — из-за этого, черт возьми, стоило идти войной на Россию. Имение!.. Двухэтажный особняк комнат на пятнадцать с шикарной мебелью. Река, озеро, парк, аллеи, сады — русский граф понимал толк в жизни!.. А Хельман кое-что достроит. Например, гараж на несколько легковых машин, конюшню для выездных рысаков: приятно прокатиться, как в доброе старое время ездили богатые люди!.. Плохих дорог не будет. Асфальтированные шоссе поведут в Кенигсберг, Берлин, Петербург, Москву, Ригу и Ревель. Средств будет предостаточно. Из Волошек можно позволить увеселительную поездку в Париж: он, Ганс, еще молод для красавиц с берегов Сены!.. А рядом, в Лесном, тесть Адольф Кох, отец Карла. Пока не тесть. Но будет!..
Чем плохо быть комендантом Шелонска? По соседству с Волошками и Лесным?
Мешают, конечно, большевики — и на фронте, и здесь. Здешние — чудаки наивнее Дон Кихота. Тот воевал с ветряной мельницей. Известно, чем окончилась такая «война» для рыцаря печального образа: повис на крыльях. А здесь, под Шелонском, идут с винтовками и охотничьими ружьями против танков и броневиков. Чем не донкихотство? Надо истребить коммунистов побыстрее, а без вожаков и народ угомонится. Пока ни над одним приказом о смертной казни Хельман не задумывался…
А профессор, видимо, хорошо знает сельское хозяйство, коварную русскую природу. Он поможет Адольфу Коху… И Хельману… Лесное недалеко от Волошек, — возможно, их со временем удастся слить в одно богатое имение. У Коха три имения, одно он может подарить дочери…
Хельман закрыл глаза: прекрасно!
А открыл — увидел в папке записку:
«Дорогой Ганс! Завтра проездом буду в Шелонске, очень рад встретить тебя. Твой неизменный друг Гельмут Мизель».
В качестве кого едет Гельмут Мизель? Равного или начальствующего лица? Друга или доносчика? Что должно быть подготовлено для встречи: обед, хорошее вино, прелестные собеседницы? Первое он мог сделать, кое-какие вина у него имеются, прелестными созданиями природа не наделила Шелонск…