Цветы и железо
Шрифт:
— Может, он и взаправду честный человек?
— Что ты, батька?! «Честный»! Да его солдат на улице встретил!
— Не забрал?
— Нет! Отошли от дома, закурили и — в разные стороны.
— Ну, тогда слава богу! Хорошо, что я доложил «господину лейтенанту».
Подозрения, если они и были, теперь наверняка отпали. От имени Мизеля лейтенант Эггерт вручил Поленову четыреста марок — аванс за будущую службу осведомителя, рассказал, как вести наблюдение и сообщать о подозрительных людях. Никита чуть не прослезился от
И вот первое боевое задание от полковника: доложить о движении поездов через Низовую.
Жил Никита Иванович в большой комнате. Хозяин дома — мужчина со сморщенным болезненным лицом — не проявил никакого интереса ни к своему постояльцу, ни к его дочери. Документы у них были в надлежащей форме. Условия оплаты квартиры устраивали обе стороны: пуд хлеба и две меры картошки за месяц. Хозяин даже принес с чердака старую кровать, Никита Иванович подремонтировал ее и поставил к стенке: кровать для дочки обеспечена. Для себя устроил постель в углу, бросив на топчан полушубок и несколько овчин, подаренных лесником.
Ночь была темной. Лишь мутные глаза фонарей путевых, обходчиков блеклыми пятнами освещали небольшие куски железнодорожных линий. Обходчики встречали каждый поезд, встречали поезда и двое советских разведчиков: Никита Иванович следил за «немецкой» линией, как он называл путь, идущий через Белоруссию, а Таня — за «прибалтийской».
Первым прошел по«немецкой» линии тяжеловесный состав, в котором Никита Иванович насчитал восемьдесят вагонов. Под брезентом угадывались очертания танков и артиллерийских систем.
В натопленной комнате было жарко. Поленова клонило ко сну. Несколько раз он засыпал: то ему снился небольшой домик у речки, напротив мельничной запруды, он шел с длинным удилищем ловить рыбу; то прыжок с самолета, падение в бездну — он вздрагивал и просыпался; то снилась жена: она потеряла гребенку и никак не могла отыскать ее на полу.
Борьба со сном заняла около часу. А потом он отряхнулся от дремоты и спать уже не хотел. Таня, чтобы отогнать сон, тихо что-то мурлыкала себе под нос. Когда проходил железнодорожный состав, Поленов брал листок бумаги — грязный и помятый — и писал очередную цифру. На листке бумаги написано:
Васильев
Пономарев
Архипов
Тимофеев
Жидков
Самарин
Если бы кто заглянул в комнату кузнеца часов в семь утра, то обнаружил бы, что у жадного кулака Никиты Поленова феноменальная память: прошло много лет после высылки из деревни, а он все припомнил и записал:
Васильев 6+32+28+40+24+18
Пономарев 52+30+4+28+56
Архипов 12+18+2+22+14
Тимофеев 40+22+30+28
Жидков 6+12+15+22+13
Самарин 30+12+14+12+16+11
Правда, неясно было, какой должок имел в виду кулак Поленов — деньгами или натурой, но это уже было дело кредитора, и он мог всегда ответить, что к чему. (Скорее всего, он успел бы уничтожить листок с этими цифрами.) Что же касается разведчика Поленова, то он добросовестно подсчитал, что в ночь с тридцатого на тридцать первое октября 1941 года к линии фронта проследовало: вагонов запломбированных с неизвестными грузами — 148, платформ — 170, артиллерийских систем — 68, танков — 120, живой силы — 68 вагонов, а от фронта в тыл — 95 санитарных летучек. Судя по всему, противник готовился к серьезной операции, подбрасывал на фронт средства прорыва — тяжелые артиллерийские системы и танки — и разгружал фронтовые госпитали от раненых.
Под вечер, когда из укромного и глухого места в лесу была передана шифровка в штаб фронта и разведчики вернулись домой, в комнату, где они жили, ввалился высокий худой мужчина в расстегнутом пальто на меху. Поленов так и не разобрал, что это за мех — из дорогих шкурок или покрашенной кошки: мех износился, обвалялся и повытерся. У посетителя все было крупным: и нос, напоминавший приплюснутую синеватую свеклу с прожилками, и большие навыкате глаза, и толстые, словно вывернутые наизнанку, губы, и длинные оттопыренные уши.
— Кто таков?! — Закричал посетитель таким тонким пронзительным голоском, что Таня прыснула со смеху. Он повернулся к ней: — Чего хохочешь, дура?
— Без воспитания она у меня, — виновато промолвил Никита Иванович, укоризненно взглянув на дочку. — Кулаки мы бывшие, мил человек, вот домой возвращаемся.
И не дав опомниться гостю, Никита Поленов протянул ему всесильную бумагу со свастикой и грозной печатью, выданную «добрым немецким начальником» Трауте. Пришедший повертел ее в руках, посмотрел на паспорт и вернул документы.
— А кузница тебе зачем? — не снижая грозного тона, спросил гость. — Я только сегодня узнал, что ты в ней хозяйничаешь!
— Подзарабатываю, мил человек, чтобы дальше ехать.
Гость отрекомендовался помощником головы Низовой; осмотревшись, сел на кровать, не застегивая и не снимая пальто.
— Кузница эта моя, — твердо сказал помощник головы. — Я уже и кузнеца подыскал.
— А какая разница, мил человек, — робко начал Поленов, — я или другой мастеровой будет…
— А такая, что деньги тогда пойдут мне! — сердито прервал его помощник головы.
— Мы ведь можем поделить, мил человек.
— Мне пайщики не нужны! — отрезал гость.
Никита Иванович незаметно подмигнул, и Таня вышла на улицу. Он имел строгое указание от Эггерта: на связь со службой безопасности не ссылаться. Когда потребуется, его выручат. А сейчас он сам себя выручит! Поленов достал из-за пазухи шестьсот оккупационных марок и стал пересчитывать их дрожащими пальцами.