Цветы из бури
Шрифт:
Другой, кровавый медик… Кровь. — Другой, он только стоял рядом с выражением заинтересованности и отеческой заботы. Кристиан догадался, что его проверяют. Он снова переключил внимание на Мэдди, напряженно изучая ее, не желая упустить свой шанс. Обезьяна был снаружи. Она — внутри. Он не мог позволить себе упустить такую возможность.
Когда она сделала ему знак садиться, он сел. Когда предложила воду, он выпил. Когда она заговорила, он уставился на ее губы и попытался вникнуть в смысл слетающих с них слов.
Его разозлило, что он ничего не мог сделать. Все злило, злило с тех пор, когда
Мэдди — девочка — мягко, с ожиданием посмотрела на него. Он вовремя спохватился, что теперь не должен давать волю своим желаниям.
Когда появился поднос с невыносимым бараньим рисовым супом, хлебным пудингом и простой водой, он сел и долго смотрел на еду, в душе яростно протестуя. Она стояла рядом, потом взяла в руки ложку.
Нет. Нет, этого он не вынесет. Он чуть не швырнул поднос с супом и всем остальным через всю камеру. Что-то сдерживало. Вместо этого он протянул руку, схватил ее за кисть и стал неподвижно держать ее. Просто держать, а потом как мог спокойнее начал опускать ее вниз, пока ложка не очутилась на подносе.
Она разжала руку и выпустила ложку. Он поднял ее и съел их плебейский харч. Как разглядываемое животное в зоопарке! Его душа до самого донышка так наполнилась злобой и отвращением, что каждый глоток давался ему в борьбе с самим собой. Но он сделал это. Сделал, чтобы удержать ее и досадить Обезьяне единственным возможным ему способом.
Это тоже было испытанием. Он прошел его. Впервые с тех пор, как он очнулся от наркотического оцепенения, в котором они доставили его сюда, он добровольно сел и поел как человек.
Он подумал о своем поваре у себя дома, о блюдах, названия которых проносились у него в голове. О любимом шоколаде.
Он вспомнил жирный бараний суп и чуть не поперхнулся ненавистью.
Но Мэдди улыбнулась, это заставляло его чувствовать себя сердитым и довольным одновременно. Он мог простить ее. Бедняжка! Она лучше ржаного пудинга с пивом.
Квакер. Да, квакер, но он не мог сказать этого вслух, да и не собирался этого делать.
Он выдержал их проклятое испытание, и очи позволили ей остаться с ним, сидя за пределами его камеры. Дрожащие от слабости мускулы… его одолела усталость. Он навалился на решетку, не желая терять ее из виду. Говори… Не могу… Скажи, Мэдди-девочка… Останься. Останься.
Хотя бы до ночи, когда вернется Обезьяна. Кристиан побаивался, он не хотел давать повода для применения силы. Он лежал на своей узкой койке, словно послушная собака.
Ожидая подходящего момента… Он и Обезьяна знали это.
Утром она снова пришла вместе с «кровавым». Говорят какую-то тарабарщину… Писать книгу? Что в этой книге? Ложь. Ложь. Справочник. Течет кровь? Ванна? Боже, спаси меня…
Пришли еще двое тюремщиков, и он понял, что ему предстоит принять ванну. Он бросил взгляд на Мэдди, всего один взгляд, вкладывая в него страстную мольбу.
Она ободряюще улыбнулась.
Она не знала. Ему оставалось поверить, что она не имела ни малейшего понятия о том, что будет
Обычно с ним находились трое тюремщиков, но сейчас он контролировал себя. Он позволил связать ему руки кожаными ремнями. Обыкновенно использовали смирительную рубашку, но если он будет спокоен, у них не возникнет повода для подобных действий на глазах этого наманикюренного докторишки. Кристиан знал. Он стал знатоком ожидания. От плохого к худшему. Кожаные ремни. Наручники. Кресло. Смирительная рубашка. Койка.
Он не стал смотреть на Мэдди. Мысленно он перенесся отсюда. В этом была единственная надежда продержаться здесь. Вместе с тюремщиками он спустился по ступеням в подвал, позволил им надеть на лицо кожаную маску, раздеть его, вслепую провести и оставить в бесконечном ожидании, когда его толкнут прямо в ванну.
Лед! Леденящий душу, обжигающий холод! Они окунули его несколько раз, металлический прут, придерживал голову под водой. В третий раз прут удерживал его под водой до тех пор, пока у него не стеснило грудь, а руки не стали судорожно цепляться за края. Он по-настоящему испугался. Долго. Когда он вынырнул, Обезьяна заглянул в прорези для глаз.
Кристиан встретился с ним взглядом. Маска плотно облегала его рот и нос. Он задыхался от холода. Тело сводило судорогой. Его вытащили из воды. Дрожа он стоял, прислушиваясь к разговору. Безмолвный, не видя ничего, кроме полоски света перед собой.
Обезьяна что-то произнес за спиной Кристиан и накинул полотенце ему на плечи. Кристиан тяжело шагнул назад, развернулся вполоборота и толкнул Обезьяну плечом.
Его тюремщик попытался сохранить равновесие, но его пальцы скользнули по мокрой коже Кристиана, и он с криком упал в воду. Ледяные брызги полетели в разные стороны. Ванна оказала на Обезьяну такое же действие, как на Кристиана. Двое других тюремщиков сочли происшествие забавным, по подвалу прокатилось эхо хохота. Кристиан стоял неподвижно, не улыбаясь даже под маской. Он остался на месте, чувствуя Обезьяну за своей спиной. Вода капала на каменный пол. Металлический прут ударил его поперек спины, вызвав взрыв боли, перебив дыхание, заставив его потерять равновесие… — Тюремщики остановили Обезьяну, чем предотвратили настоящее избиение.
Они следили друг за другом. Они знали, что Кристиана сегодня продержали под водой слишком долго. И в конце концов, пациент тоже может пошутить. Кристиану, вернувшемуся в свою камеру, пришлось воспользоваться услугами Мэдди в качестве камердинера.
Кристиан посмотрел на одежды, приготовленные для него. Он не крестьянин.
— Нет, — сказал он и скрестил руки, пытаясь не стучать зубами от холода, сдержать дрожь тела и стерпеть боль, отзывающуюся по всей спине.
Обезьяна позвал бы подмогу, связал бы его и напялил смирительную рубашку. Кристиан решил посмотреть, что сделает Мэдди. Он пытался скрыть дрожь, возникающую при каждом вздохе. Волосы были мокрыми, он продрог до костей. Ему совсем не хотелось сражаться и добиться появления Обезьяны. Ему была отчаянно необходима Мэдди-девочка. Ее спокойная, выпрямленная фигура, сидящая в кресле по ту сторону камеры. Белая фигура… Шапочка… Покой.