Цветы на чердаке
Шрифт:
Я поцеловала ее и почувствовала тепло ее щеки, а затем повернулась к Кори погладить его мягкие кудри и поцеловать его румяную щечку. Вот такие дети получаются от того, что я видела в этой порнографической книжке, значит, не могло все это быть во зло, иначе Бог не создал бы мужчину и женщину такими, какие они есть. И все же я была так озабочена и сбита с толку, и глубоко ошарашена, и шокирована, и еще… Я закрыла глаза и стала молча молиться: «Боже милостивый, спаси и сохрани близнецов, пока мы не выйдем отсюда… пока мы не достигнем спокойного и солнечного
— Иди в ванную первая, — сказал Крис, сидя на кровати спиной ко мне. Он опустил голову, а ведь сегодня была его очередь идти первым в ванную.
Я поспешила воспользоваться его добротой и шмыгнула в ванную, не говоря ни слова, и сделала все, что нужно. Я вышла, одетая в толстый и теплый бесформенный халат. С моего лица была смыта вся косметика. Промытые шампунем волосы были еще влажными, когда я села на кровать и стала расчесывать их.
Крис молча поднялся и вошел в ванную, так и не взглянув на меня, а когда он спустя некоторое время вышел, я все еще сидела и расчесывала волосы. Он старался не встретиться со мной глазами. Так же и я не хотела, чтобы он смотрел на меня.
Одно из бабушкиных правил гласило, чтобы мы становились перед сном на колени у своих кроватей и возносили молитвы. Однако в эту ночь никто из нас не преклонил колена. Часто, стоя на коленях, сложив руки в молитвенном жесте, я не знала, о чем молиться, после того как уже столько молитв вознеслось к Господу и ни одна из них не была услышана. Я тогда просто стояла на коленях, ни о чем не думая, опустошенная, но тело мое жило и чувствовало, и каждый нерв его вопил о том, о чем я не могла подумать, а еще меньше сказать.
Я растянулась на спине рядом с Кэрри, чувствуя себя оскверненной и запачканной этой большой книгой, которую тем не менее я хотела бы посмотреть снова и прочитать каждое слово текста.
Может быть, было бы порядочнее положить эту книгу на место сразу после того, как я обнаружила, о чем она, и уж конечно мне следовало захлопнуть ее, как только Крис подошел и заглянул мне через плечо. Теперь я уже знала, что я не святая и не ангел, и не пуританская ханжа, и я чувствовала каждой косточкой своего тела, что недалек тот день, когда я узнаю все, что нужно, о том, как два тела совершают любовный акт.
Медленно-медленно я повернула голову, чтобы разглядеть в потемках, что делает Крис.
Он был на своем месте, укрытый одеялом, и внимательно смотрел на меня. Его глаза мерцали каким-то слабым прерывающимся светом.
— У тебя все в порядке? — спросил он.
— Да, я жива еще, — и затем я пожелала ему спокойной ночи голосом, который совсем не был похож на мой.
— Спокойной ночи, Кэти, — он сказал это тоже совсем не своим голосом.
МОЙ ОТЧИМ
Весной Крис заболел. Его поминутно рвало, и он выходил из ванной весь зеленый, пошатываясь, и без сил валился ничком на кровать. Он хотел почитать «Анатомию» Грэя, но был вынужден отбросить ее, недовольный сам собой.
— Должно быть, я что-то съел, — раздраженно пробурчал он.
— Крис, мне не хочется оставлять тебя одного, — сказала я от двери, потому что уже собиралась засунуть деревянный ключ в замочную скважину.
Но он закричал на меня:
— Послушай, Кэти! Пора тебе становиться на ноги! Ты не должна цепляться за меня каждую минуту! Не будь такой, как наша мать. Это ей вечно нужен мужчина, чтобы было на кого опереться. Всегда рассчитывай на саму себя, Кэти!
Ужас сковал мое сердце и отразился в моих глазах. Он увидел это и заговорил мягче:
— Да нет, со мной все в порядке. Я сам о себе позабочусь. Нам же нужны деньги, Кэти, так что ступай. Может и не быть другого случая.
Я подбежала к кровати, упала на колени и прижалась к его груди, уткнувшись в пижаму. Он нежно погладил меня по волосам.
— Правда, Кэти, я поправлюсь. Не так уж мне плохо, чтобы плакать. Но ты должна помнить: что бы ни случилось с одним из нас, другой обязан вывести отсюда близнецов.
— Не говори этого, — закричала я. От одной мысли, что он может умереть, все заныло у меня внутри. Я стояла на коленях, глядя на него, и вдруг мне пришло в голову, как часто в последнее время то один, то другой из нас болеет.
— Кэти, прошу тебя, иди. Вставай. Соберись с силами. Будешь брать только мелкие деньги: пятерки и доллары. Да собери всю мелочь, что вывалилась у отчима из карманов. И в гардеробе у него жестянка с мелочью. Возьми полную пригоршню четвертаков.
Он, казалось, похудел, бледный и ослабевший. Я быстро поцеловала его в щеку, мне совсем не хотелось покидать его, ведь ему было плохо. Взглянув на спящих близнецов, я попятилась к двери, сжимая в руке деревянный ключ.
— Я люблю тебя, Кристофер Долл, — в шутку сказала я, открывая дверь.
— Я люблю тебя тоже, Катерина Долл, — сказал он. — Ни пуха, ни пера.
Я послала ему воздушный поцелуй, затем закрыла и заперла за собой дверь. Сегодня можно было без опаски отправляться за добычей к маме в спальню. Днем она сказала, что они с мужем приглашены на очередную вечеринку к друзьям, живущим неподалеку. Я крадучись шла по коридорам, прижимаясь к стенам и стараясь держаться в тени, думая про себя, что сегодня обязательно возьму хотя бы одну двадцатку и одну десятку. Я должна рискнуть. Может быть я даже стащу у мамы несколько драгоценностей. Их можно заложить, это еще лучше, чем деньги.
Полная решимости и сознания собственного долга, я не тратила времени на трофейный зал. Я прокралась прямо в мамину комнату. Я не боялась нарваться на бабушку, она ложилась очень рано, в девять. А было уже десять.
Собрав всю свою решимость, я прокралась сквозь двойные двери в мамину комнату и бесшумно притворила их за собой. В комнате горел приглушенный светильник. Она часто оставляла зажженные лампы в своей комнате, иногда все до единой, по словам Криса. Но что такое деньги для нашей матери?