Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
Кормилица оставила узел и удалилась, но вскоре вернулась.
– Да, самое главное-то чуть было не забыла, – проговорила она и, вручив Ли Аню слиток в полсотни лянов, поспешно ушла.
Ли Ань переночевал в сторожке, а рано утром отнес узел домой и передал матери.
– Это у тебя откуда? – спросила она.
Ли Ань рассказал, как было дело.
– Не к добру это, сынок, – заключила мать. – Сперва Чжан Шэн провинился – до смерти забили, теперь она тебя вещами одаривает. Что бы это могло значить, а? Мне ведь за шестьдесят. После смерти отца на тебя вся моя надежда. Случись с тобой беда, на кого мне, старухе, положиться? Не ходи больше туда.
– А пришлет за мной, что буду говорить?
– Я за тебя отвечу. Простудился, скажу, лихорадку подхватил.
– Не пойду, а ну-как хозяин на меня разгневается?
– Поезжай-ка ты в Шаньдун к дяде Ли Гую, – посоветовала мать. – У него и поживи пока, а там приедешь, увидишь, как дело обернется.
Будучи послушным сыном, Ли Ань последовал совету матери. Собрал он вещи и отправился в Цинчжоу к своему дяде Ли Гую по прозванию Шаньдунский демон.
Вскоре Чуньмэй обнаружила исчезновение Ли Аня. Много раз посылала она за ним слуг. Мать все ссылалась на болезнь сына, но когда посыльный настоятельно пожелал увидеть
Быстро летело время, как челноки проносились дни и месяцы. Миновала зима, и наступили солнечные дни. Давно уж стояло под Дунчаном двенадцатитысячное войско Чжоу. И вот в первых числах первой луны отправил он с Чжоу Чжуном домой письмо, а в нем распоряжение, чтобы Чуньмэй и Сунь Вторая вместе с Цзиньгэ и Юйцзе, слугами и домочадцами переезжали к нему в Дунпин. Дома он приказал оставить Чжоу Чжуна, а за восточным поместьем просил приглядеть своего младшего брата Чжоу Сюаня, который, надобно сказать, и жил в поместье. Так Чжоу Чжун остался дома, а к Чжоу Сюаню в поместье переехали Гэ Цуйпин и Хань Айцзе. Чжоу Жэнь с отрядом солдат сопровождал отбывающих в Дунпин. Не ради личной славы и почестей покидали они родной край. Кто знал тогда, что большинству из них не суждено будет увидеть его вновь!
Вот панегирик, как раз воспевающий полководческий гений командующего Чжоу, который в лихую годину мечтал уничтожить варваров и избавить Отчизну от полчищ насильников.
Только поглядите:
С четырех сторон, как осиный рой, налетели разбойники. Пляшут сигнальных факелов огни, бушующее пламя обагрило небеса небеса. Едва вырвется гнев из груди полководца – и начисто развеет скотскую вонь, с лица Поднебесной варвары сгинут, как ветром их сдует. Он давно уж о личном забыл, отдаваясь служенью Отчизне. Отечеству он посвящает себя, не щадя живота. Копье золотое, затмившее Солнце, – наградой ему за сраженье. Его подвиги первого места достойны в палате Единорога-цилиня [1774] . Неистовый ветер осенний встречает его за заставою Дикий гусей [1775] . Он в латах железных закованный дремлет под хладной луною. В ратных трудах на неутомимом скакуне, потеющем кровью [1776] , он двадцать лет жизни провел. Истомил его стук колесниц монотонный, и виски – словно снег. Обозревает Сын Неба всевидящим оком земли Китая, простирающиеся за десятки тысяч ли. Не раз полководца заслуги государь поощрял хвалебною грамотой. Украшает ее печать золотая, с небесный Ковш величиной [1777] . Поражений не знает, он грозен, солиден, высок!
1774
Палата Единорога-цилиня —была сооружена при ханьском императоре У-ди (141-87 гг. до н. э.) по случаю якобы изловления им этого благовещего животного, которое своим изображением на ней и дало ей имя. В дальнейшем она стала своеобразным пантеоном, где помещались портреты выдающихся деятелей.
1775
Застава Диких гусей – важный оборонительный пункт на горном перевале в северо-западной части уезда Дайсянь провинции Шаньси. Через него пришлось бежать на север упоминаемому далее императору Цинь-цзуну (1125–1127 гг.), спасаясь от наступавших на Кайфэн чжурчжэней.
1776
Скакун, потеющий кровью – согласно древнекитайским преданиям, отраженным в «Исторических записках» (гл. 24 и 123)и «Истории ранней династии Хань» (гл. 6), в конце II века до н. э. китайцы совершили завоевательный поход на запад, в Среднюю Азию, в царство Давань (Фергану), где обнаружили эту породу осорбо ценных лошадей, пробегающих в день тысячу ли. Считалось, что они происходят от «небесных коней». В дальнейшем этот образ стал символом боевой доблести и ратных заслуг.
1777
Ковш – одно из 28 зодиакальных созвездий, см. примеч. к гл. XXXI.
И вот однажды добрались жены с детьми и служанки с домочадцами, сопровождаемые Чжоу Жэнем, в областной центр Дунпин. Сильно обрадовался их благополучному прибытию командующий. Поселились они рядом с ним в задних пристройках. Чжоу Жэнь доложил хозяину о том, что господин Чжоу Сюань согласился присматривать за восточным поместьем, а в доме остался его, Чжоу Жэня, отец Чжоу Чжун.
– А где же Ли Ань? – спросил Чжоу Сю.
– И ты еще справляешься об этом негодяе! – воскликнула Чуньмэй. – Я-то его от души поблагодарить решила, одеждой наградила и матери его кое-что собрала. От Чжан Шэна, думаю, человек спас. А он во время ночного караула в дальнюю залу проник. Видит, лежит на столе узелок с полусотней лянов серебра. Их деверь от продажи зерна выручил, из поместья привез. Стащил негодяй серебро и был таков. Сколько раз я слуг за ним посылала. То говорили болеет, а потом оказалась, к себе в Цинчжоу скрылся.
– А ведь я ему доверял! – проговорил Чжоу Сю. – Вот значит чем он отплатил за добро. Ну ладно, он от меня все равно не уйдет.
Про Хань Айцзе Чуньмэй промолчала.
Прошло несколько дней. Командующий Чжоу был все время занят решением стратегических задач. Всеми помыслами своими, ревностно служил он государю и Отечеству. Ему даже поесть времени не оставалось, не говоря уж про интимные радости, до которых у него давным-давно не доходил черед. Видя такую его занятость, Чуньмэй стала засматриваться на Чжоу И, второго сына Чжоу Чжуна. Девятнадцатилетний малый, он был хорош собой. Ему она и начала строить глазки, мало-помалу завлекла парня, и они тайно сблизились. И утром и вечером можно было застать их вдвоем у нее в спальне. Они и выпивали, и развлекались шашками. Только хозяин ничего не подозревал.
Однажды северный сосед Китая – император чжурчжэней Цзинь уничтожил киданей Ляо. [1778] Тем временем на престол в Восточной столице
1778
Действие хронологически направлено вспять, ибо государство Ляо пало в 1125 г., а о вступлении на трон Цинь-цзуна, произшедшем в том же году, уже сообщалось в предыдущей главе.
Когда командующему Чжоу вручили депешу-монию о появлении крупного соединения чжурчжэней, он без промедления приказал своим закованным в латы, вооруженным пехотинцам и конникам строиться колоннами. Несколькими путями повел командующий войска навстречу противнику. Когда его головные части достигли заставы Гаоян, туда уже успели пробиться полчища Валиба. В бою войско Чжоу Сю понесло неисчислимые жертвы.
Было начало пятой луны. Страшный ураган поднимал тучи песка, который застилал воинам глаза. Чжоу Сю продолжал вести воинов вперед, но тут на них напала конница Валиба. Они оказались отрезанными. Шальная стрела внезапно пронзила горло полководцу. Чжоу Сю замертво пал с коня. Налетели было чжурчжэни, стремясь железными крюками и проволокой захватить командующего, но тут подоспели командиры и воины и отбили павшего военачальника. Его подняли на коня и увезли в ставку. Многие были ранены в жестоком бою. И как прискорбно, что погиб командующий Чжоу. Было ему сорок семь лет. [1779]
1779
Согласно сказанному Бессмертным У в гл. XXIX, Чжоу Сю, супруг Чуньмэй, погибнет в конце третьего девятилетия последней. Если дату ее рождения относить к 1098 г., то это должно было случиться не позднее 25 дня четвертой луны 1125 г., если к 1099–1126 г. (см. примеч. к гл. XCVII). Возможно, 5 луна названа ошибочно, вместо 2-ой или 3-ей, тем более, что речь о наступлении лета, т. е. 4 месяца идет позже (ср. примеч.).
Да,
Так империя потерялавыдающегося полководца,Но в сражении кровь бездарныхвместе с кровью мудрейших льется.Предки наши, будучи не в состоянии сдержать печаль, сложили такие трогательные стихи:
Не предвидит воин в сраженье,быть победе иль пораженью;То ль война, то ль мир наступает —провиденье одно решает,Не дожил до триумфа воин,пал, – он памяти нашей достоин.Мы скорбим, а речные водымчатся мимо долгие годы.А вот романс о нем на мотив «Турачьи небеса»: [1780]
Он был твердыней оборонной,Отчизны и опорой твердой,Мечтал в порыве благородномРассеять вражеские орды.Борьбу за родину считал онСвоею кровною борьбою,Знал тайны «Сокровенных планов», [1781] Тигровый знак [1782] носил с собою.Несметны варварские орды,Их даже не окинуть глазом,А наше войско непокорноНевежд напыщенных приказам…На поле битвы пало знамя —То полководец умирает,Но гнева праведного пламяВ его душе навек пылает.1780
«Турачьи небеса» («Чжэ-гу тянь») – с X в. существуют две мелодии с таким названием, обе на основе стихов «люй» или «ши». Одна – южная, шестая в тонике гун (сянь-люй-гун), должна исполняться в качестве вступительной арии «инь-цзы», однако после XIV в. часто стала использоваться для эпилогов музыкальных драм. Другая – северная, вторая в тонике шан (да-ши-дяо), исполняется в циклах или в качестве малых песенок «сяо-лин». В главах VI, XXXVIII и LXXII романа эта мелодия упоминалась под названием «Куропатка» и, вероятно, имелась в виду «сяо-лин» на северную мелодию, а здесь, вероятно, южная в качестве эпилога. Турачи – птицы семейства фазановых.
1781
«Сокровенные планы» – знаменитый древний военный трактат.
1782
Тигровый знак – то же, что тигровый мандат (см. гл. LXX, примеч.), воинский символ – известный с середины I тысячелетия до н. э. медный верительный знак, изображающий тигра и состоящий из двух частей, одна из которых вручалась государем полководцу.