Цветы – верный знак любви
Шрифт:
– А что же тут интересного произошло, пока я спал?
– Так ведь Меллоун с наследником приволокли настоящего скального тролля прямо сюда, в Терем! Представляешь, живого пока ещё. Он был сильно утыкан иголками лиан, но сумел выжить один из всех, остальные погибли от яда. Вот муж и Тезарий захотели понять, почему этот тролль смог выжить после такой огромной дозы яда.
– Да уж… и как они умудрились его сюда дотащить, – задумчиво протянул я.
– Они попросили у лиан сделать волокушу, на неё погрузили тело и волоком притащили сюда. Так этого тролля тащили целых семь нимфов, такой он большой и тяжелый, совсем как кусок скалы, в которых они живут.
Мне не приходилось сталкиваться с живым троллем, их я знал только из описаний в школьных камнях-хранах и видел
– А куда они его поволокли? – обратился я всё к той же Вернии.
– Знамо куда! В лабораторию Тезария, там они и клетку сделать намеревались.
– Спасибо, Верния! Пойду, присоединюсь к ним.
– Да ну их! Может лучше ко мне? С племянником поиграешь, а то давно в гости не заглядывал, – предложила Верния.
– Я забегу как-нибудь, обязательно, но не сегодня. Сегодня у меня есть очень важное дело.
– Эх, все вы так говорите, – с улыбкой сказала жена брата, – беги уже, знаю, что тролля посмотреть хочется.
– Спасибо, пока! – махнул рукой на прощание я, скорым шагом двинувшись по коридору.
Хорошая она нимфа, понятливая, думал я, спеша к помещению лаборатории. Повезло брату с ней, вот бы мне повезло так же, не хочется получить гостью из другого мира, перевоспитывай её ещё потом, приучай правильно воспринимать реалии Циании. С этими думами я незаметно подошёл к лаборатории, прикоснулся к лиане, закрывавшей вход, и попросил впустить. В ответ получил лишь четкую эмоцию грусти, лиана не то чтобы меня пропустила в помещение, а даже не пошевелилась. Получается, Тезарий запретил кого-либо впускать, но мне нужно срочно поговорить с братом. Пришлось прибегнуть к старинному способу общения – покричать:
– Мел! Я знаю, что ты тут, мне срочно надо с тобой поговорить! Я не уйду, пока ты не выйдешь, и я могу долго стоять и кричать.
Эффект от моих слов не заставил себя долго ждать, зелёные побеги зашевелились и расползлись в стороны, чтобы явить мне обозлённого брата.
– Ты с ума сошёл, стоять тут и орать? Я понимаю, что у тебя молодость и всё такое, но это не значит, что не нужно думать головой, совершая подобные поступки! Если вход закрыт, значит, мы действительно очень сильно заняты! Вместо того чтобы спасать этому несчастному троллю жизнь, я стою тут и втолковываю тебе общеизвестные правила! – шипел Меллоун.
– Но…, – попытался я прервать поток гневных слов, срывающихся из уст Мела.
– Никаких "но", у тебя не может быть ничего важнее того, чем мы с наследником занимаемся! А все остальные вопросы ты можешь решить сам! Ты уже не маленький, пора потихоньку выходить из-под моей опеки! Всё, ступай, поговорим потом!
Больше Меллоун не дал мне вставить ни единого слова, исчезнув за живой преградой так же быстро, как появился.
Я остался в полной растерянности, совета я не получил, зато получил дозу негатива и пинок… для ускорения приёма решений. Сам так сам, пойду один к серым скалам, раз остальным некогда выслушивать мальца.
К отцу я обращаться даже не стал, по роду службы у него никогда нет на нас, детей, времени. Что-то рассказать матери – тоже не вариант, помочь она ничем не сможет, зато изведёт своими причитаниями. Брать с собой в путешествие мне было нечего, всё, что понадобится, найдётся по дороге. Лес нас снабжает всем: и пищей, и кровом, и водой, а больше нимфам для жизни ничего не требуется. Я только предупредил мать, что отправляюсь посмотреть место прорыва границ скальными троллями. Кто-то должен был знать, куда я пропал, чтобы панику не подняли. Попрощавшись, я лёгкой походкой направился в лес, попроведать свою лиану и уйти восточнее к скалам.
Глава 6
Циания. Оливия Спицина.
Больно. Очень больно. Боль застит глаза и затуманивает мозг. Всё же я не умерла, слышала, что после смерти холодно и не больно. Я, наверное, в больнице, только тут как-то слишком тихо, не слышно шума работающих аппаратов, разговоров соседок, медсестёр и прочего гама. Надо уже открывать глаза. Веки будто налились свинцом, открываются с великим трудом.
Находилась я явно не в больнице, в помещении было темно, если не считать причудливым узором расположенных на стенах пятен слабого освещения. Интересно, кто занимался тут дизайном, очень необычное решение, – пришла первой в голову профессиональная мысль. А второй мыслью уже было: где это я. Со своего места я начала постепенно осматривать окружающее пространство, насколько позволял обзор, конечно. А позволял он увидеть не так уж и много: темный цвет стен, хаотично разбросанные по ним пятна светильников и на этом всё. Я даже свое собственное тело разглядеть не могла с этой весьма неудобной позиции – лежа на спине. Руки и ноги мои болели, значит, по крайней мере, они есть, в этот момент я не вспомнила о фантомной боли, хотя где-то давно про это читала и даже запомнила. Никого рядом не наблюдалось и мне пришлось попробовать пошевелить руками, сначала пальцами, потом кистями, а затем я попыталась их согнуть в локтях. Правой рукой это сделать удалось, а вот с левой возникли проблемы: во-первых, при движении резко усилилась боль, а во-вторых я просто не смогла согнуть руку, что-то мешало мне это сделать. Определить, что именно стало помехой, я смогла осторожно ощупав левую руку правой. Я считала, что при переломах, по крайней мере, в наше время, кости фиксируют гипсом, а никак не лубками, примотанными тканью. Осознав этот момент, ко мне пришёл некий страх, что, возможно, сбивший меня человек, побоялся полиции и выкрал меня с места аварии. А чем иначе объяснить это совершенно не больничное помещение и такие странные методы лечения? Ещё спасибо, что не прибил по-тихому, без свидетелей, а лечит, как может. Да и за это я бы ему спасибо сказала, если бы не пребывала сейчас тут в гордом одиночестве.
Я продолжила обследование своего многострадального тела, правда только одной, целой, рукой. Голова оказалась в относительном порядке – не забинтована, но шишки были, а возможно и сотрясение, возможно, мой удар тогда немного смягчили капюшон и шапка. Лицо ощущалось как обычно, без боли или каких-то неудобств. Шея вот побаливала, но только если ей шевелить. Укрыта я была тонким одеялом, напоминающим шерстяное, а вот под ним одежды на мне не было. Я понимаю, что туго выполненная повязка, скрывает всю мою верхнюю половину тела от груди до бёдер, но всё равно, без одежды я себя чувствовала несколько некомфортно, особенно без нижней её части. О том, кто меня раздевал, и кто видел в таком неприглядном образе, я старалась не думать, ведь уже ничего не исправить. А вот о дальнейшем своём будущем подумать очень хотелось, только по закону жанра мне этого сделать не дали.
Я издалека услышала приближающиеся голоса, звука шагов при этом не было, но различить отдельные слова тем не менее не получалось, слишком далеко они были, но говоривших было явно двое – это я определила чётко. Быстро поправив одеяло и приняв прежнюю позу, я закрыла глаза и притворилась спящей, желая узнать информацию, которую могли сболтнуть эти люди. Я постаралась выровнять дыхание и успокоить сердцебиение, сделать это было сложно, но я приложила массу усилий для достижения приемлемого результата. Лёжа тихо, как мышка, я превратилась в слух.
Голоса становились громче, но звука шагов их хозяев слышно всё равно не было. Складывалось ощущение, что эта парочка не шла, а парила над полом. Вскоре я смогла различать слова, но это мне особо не помогло, ни одного из них я не понимала, язык разговора, мало того, что был не русским, так ещё совершенно незнакомым. С таким говором мне в своей жизни сталкиваться не приходилось. Так меня сбил иностранец? Закралось в мою голову нехорошее подозрение. Но он ведь не мог меня вывезти из России? Продолжала я сама с собой вести внутренний диалог. Или мог? Если этот человек дипломат, то вполне мог, у них же там неприкосновенность, если я правильно слышала.