Цветы всегда молчат
Шрифт:
– Ах, что вы себе позволяе… – слова утонули в страстном поцелуе. А когда тот завершился, Ричард сказал, откладывая книгу и усаживая жену себе на колени:
– И вам доброе утро, ангел мой.
– Откуда у вас эта книга? – собравшись с силами, все же спросила она, перебирая его волосы.
– Как же удивительно у нас сходятся мысли: буквально мгновение назад я сам собирался задать вам тот же вопрос? – обнял покрепче и посмотрел внимательно.
– Ну… я попросила… мне доставили ее из лавки… ну… того вашего друга… Ленуа…
– Вот как! – Ричард недобро
– Ах… ну… мне захотелось побольше узнать о теории сексуальности…
– И поэтому вы выбрали книгу, написанную на санскрите? – удивился Ричард.
– Ну в ней же картинки!
– О да, как я мог забыть – картинки! – Он приподнял ее лицо и пристально посмотрел в глаза, словно через них хотел нырнуть в самую душу. – Джози, почему с этим вопросом вы не обратились ко мне?
– А вы бы ответили? – она тут же ахнула, потому что рука его скользнула вверх, задирая юбку и касаясь тела чуть выше чулка.
– Разумеется, – произнес он, и голос его – бархатный и теплый – окутывал и погружал в блаженство. Он бережно опустил ее на диван и с коварной, истинно демонической улыбкой закончил: – Хотя я предпочитаю эмпирический метод познания.
– Что это значит? – пролепетала Джози, поудобнее устраиваясь под ним и цепляясь за лацканы его сюртука.
– Сейчас покажу, – ответил он, обжигая ее ушко жарким дыханием.
Урок получился очень познавательным.
– Джози, я вынужден буду вас оставить.
Они лежали рядом, держась за руки, едва одетые.
– Ах!.. – выдохнула она, то ли расстроенно, то ли возмущенно. – Почему?
– Завтра я отбываю в экспедицию, – грустно сказал он. – И, поверьте, сам тому не рад.
– А разве нельзя ее отменить? – раздосадованно протянула она.
Он провел согнутой ладонью по ее щеке и коснулся губ почти невесомым поцелуем.
– Увы, ангел мой. Другого шанса мне может не представиться.
– Ричард, не говорите так, будто собрались умирать!
Он горько улыбнулся, прикрыл глаза и не ответил.
Лондон, поместье Эддингтонов, 1878 год
Ричард ходил по старинному, респектабельному, но очень уютному дому и ставил охранные заклинания. Он разработал их очень давно, но испробовать не представлялось случая. Дело в том, что для этого нужна была мощная магия рода – она есть у каждой семьи, корни которой уходят вглубь веков. Это первичная природная магия, и если перевить ее с любовной – столь же древней, но не требующей знатного происхождения, – получается нерушимый щит, который не пробить никаким силам зла. Ричард знал, что только в родительском доме, укутанном его заклинаниями, Джози будет в порядке. Поэтому и попросил ее подождать его возвращения там.
Джози согласилась и поклялась ждать столько, сколько нужно, и писать каждый день. И только встреча с матерью и отцом оторвала ее от него.
И, вспоминая, как любимая льнула к нему, Ричард улыбался и, несмотря на предстоящую
– Ты должна цвести и благоухать, мой Алый Гибискус, иначе мир станет серым.
И мир вторил ему, посылая солнечные лучи, прорывавшиеся через плотную завесу туч…
Глава 22. Обманчивость правды
Лондон, Ист-Энд, Тауэр-Хэмлетс, 1878 год
Невысокий человек быстро шел по узкой грязной улочке. Дома вокруг изнывали от собственной неустроенности. Многие из них держались лишь на честном слове, глядя на мир мутными, заляпанными окнами. В канавах, тянувшихся вдоль всего его пути, хлюпала под струями дождя слякоть, источавшая острое зловоние.
Путник воровато озирался по сторонам и ежился, когда капли с ободранного зонта попадали ему на шею. Чтобы поскорее избежать этой неприятности, он семенил как можно быстрее, из-за чего походка его казалась слегка подпрыгивающей. Наконец он остановился у двери мрачного на вид, давно не беленного здания, и взялся за дверной молоток. На стук вышла помятая женщина в неряшливом чепце и засаленном переднике и, недовольно оглядев прибывшего – судя по всему, гость нарушил ее сон, – отступила, пропуская в комнату.
Та была темной, в воздухе витал запах нечистот и затхлости. Обои свисали со стен драными клочьями. Шаткая деревянная лестница предваряла путь в верхние покои.
– Он там, – сказала женщина, хмуро посмотрев на пришельца. – Вот лампа. Идите.
Сложив зонт и приняв из ее рук керосиновую лампу, он раскланялся и двинулся наверх. Лестница предательски скрипела и стонала от каждого его шага. Наконец мужчина добрался до двери, ведшей во внутренние комнаты, и постучал условным троекратным стуком. Из-за двери раздалось позволение войти, и он ступил за порог.
В помещении, куда он попал, царил полумрак, усугублявшийся красной обивкой стен и массивной темной мебелью, которая, если присмотреться, на поверку оказывалась источенной короедом рухлядью. На кресле с высокой спинкой у камина, где ярко пылали дрова, сидел массивный мужчина. Лицо его скрывала золотая маска, а длинный пурпурный плащ, ниспадая с плеч, образовывал на полу яркую волнистую лужу.
Вошедший потушил лампу, опустив ее на пол, зажал под мышкой зонт и, взяв в руки шляпу, раскланялся:
– Мастер-Дракон, ваш покорный слуга весьма польщен тем, что вы оказали ему честь, дав согласие на эту аудиенцию. – Однако искренности в этих льстивых словах не было ни на йоту.
Глаза Мастера-Дракона гневно сверкнули в прорезях маски:
– Ты забываешься, Созерцатель! – в его голосе звучала едва сдерживаемая ярость.
– Прошу меня простить, Великий Мастер, но это вы немного забыли, с кем имеете дело, – посетитель говорил дерзко и смотрел человеку в маске прямо в глаза, – и хотя я крайне польщен вашим вниманием, позволю себе напомнить: Созерцатели не подчиняются никому, в том числе вам!