Шрифт:
1.
Старая цыганка, сгорбленная и неопрятная, с чёрными густыми волосами пробиралась по комнатам и коридорам заброшенного дома вслед за своими тремя сыновьями и мужем. Те держались вместе и шли как-то слишком уверенно и легко по труднопроходимым помещениям. Зато перед ней словно собрались все препятствия сразу: перевёрнутая прогнившая мебель, провалившиеся местами полы и густая тьма, окутывающая вплоть до самого сознания. Разглядеть она могла лишь те участки дома, которые выхватывал через выбитые стёкла и полуразрушенную стену свет луны. Пахло сыростью и гнилью.
Женщина торопилась, потому что всё больше отставала от родных. А те, бледно освещённые лунным светом, молча призывали её жестами из расстелившегося по дому голубого тумана, мол, давай быстрее, что ты медлишь! Цыганка крикнула им вдогонку: «Ребятки мои, может, вы проголодались? Мимо кухни идём! Давайте сварю чего-нибудь?». Но они безмолвно замахали руками, будто остерегаясь привлечь чьё-то внимание: «Какая кухня? Какая еда? Скорее идём!». Женщина сильно устала, но ей очень хотелось пойти за ними, и она
Портал, словно живое существо, всячески препятствовал их продвижению. Но они всё же добрались. В конце лабиринта, в центре стены, виднелась огромная, поросшая вьюнами, арка. Но внутри неё не было никакого прохода. В этот момент цыганка вспомнила, что забыла ключ от портала при входе в дом, а ещё она забыла погасить свет в прихожей. Она озабоченно бросила мужу и детям: «Ждите здесь! Я сейчас!» и, не объясняя ничего, побежала назад.
Женщина вспомнила, что назад есть путь проще и короче, и пошла по нему. Очень быстро и легко она оказалась недалеко от места, где хранился ключ в портал. Но к самому ключу ей нужно было пройти по просторной, но тёмной кухне, в которую, впрочем, немного попадал лунный свет. Цыганка легко прошла через бледно-голубой туман к старинному, неплохо сохранившемуся среди прочей полуразвалившейся мебели, шкафу, который даже чем-то сам притягивал её к себе. Она со скрипом открыла дверцу и увидела там множество разнообразных сладостей, на удивление свежих. Конфеты в блестящих фантиках, зефир, шоколад, пахлава, рахат-лукум – притягивали её взгляд, но она отпрянула назад, зная, что нужно торопиться. «Ключ, нужно найти ключ!» – подумала она, но вдруг с раздражением и отчаянием поняла, что не знает, где его искать, да и вообще, как он выглядит. В этот момент она почувствовала бесшумное мягкое движение в воздухе, словно что-то обдувало её опахалом: по комнате летали какие-то, сливающиеся с темнотой, птицы. Их было не видно, но цыганка знала, что они есть. Её охватило чувство жадности, в которое тонко вплеталось чувство тревоги: она испугалась за то, что птицы склюют все сладости к тому моменту, как она вернётся, и поэтому решила съесть их сама. Сейчас. Отмахиваясь руками от невидимых птиц, цыганка второпях засовывала себе в рот всё, что попадалось под руку. И когда сладостей заметно убавилось, она увидела за ними, в глубине шкафа, наручные часы. Ничем не примечательные, старинные, механические часы с металлическим браслетом и тёмным циферблатом, но для неё хорошо знакомые – это были часы её мужа. Секундная стрелка ещё дёргалась на месте, словно показывая, что они ещё живы, но остальные замерли на 12-45. Посредине – маленькие белые циферки даты: «08.11.2030». «А Саша по-прежнему любит часы!» – подумала цыганка о своём муже. Она снова вспомнила, что нужно торопиться, и, вдруг поняв, что часы и есть ключ к порталу, схватила их. Она уже хотела возвращаться, как вдруг взгляд упал на выключатель в прихожей. Она осознала, что свет, который она якобы забыла погасить, погашен, а значит, она забыла его не выключить, а, наоборот, включить! Она подбежала к выключателю и щёлкнула кнопкой, но свет не загорелся. Она нажала клавишу снова, но безрезультатно. Ещё раз – тоже самое. Отчаявшись, она оставила попытки зажечь свет и собралась раствориться в темноте лабиринтов, но за её спиной уже стояли муж и трое сыновей. Она подпрыгнула от неожиданности: «О, Боже! Вы зачем вернулись?». В их глазах читался упрёк, мол, ты опять опоздала! Под ногами в очередной раз задрожал пол, а через секунду раздался хлопок и волна звука, как лавина, накрыла цыганку. Она зажмурилась, закрыла голову руками и услышала звон посыпавшегося стекла. «Стёкол же не было! Давно все выбиты!» – эта мысль, словно молния в темноте, ослепила сознание женщины и отрезвила его.
Она проснулась и привычно быстро, скатившись с кровати на пол, залезла под неё, закрыв голову руками. Сверху посыпались увесистые куски штукатурки. Штуки три-четыре грохнулись на бетонный пол и частично разлетелись на куски, а один даже попал на кровать, где незадолго до этого лежала женщина. Взрыв прозвучал на улице, совсем недалеко от её дома. Через несколько секунд ещё один, но уже дальше. От него здание затряслось позже самого хлопка, и слабее.
В районе, где жила цыганка, боевые действия были нечастыми, и жизнь вроде как шла своим чередом, но раз в месяц случались такие инциденты. Никто из мирных жителей не знал, кто их обстреливал, поэтому каждый возлагал вину на того, кто ему меньше всего нравился и кого он обвинял во всех бедах. В принципе, выбор «козла отпущения» у народа был, ведь конфликтующих сторон было много. Самые значимые, которые были на слуху в России, – это Правительственные Войска, Ополчение, Западный Альянс и Восточная коалиция.
Ещё шесть лет назад было всё проще, потому что было всего две противостоящие стороны: Западный Альянс и Правительственные Войска. Потом, когда Россия в союзе с несколькими восточно-азиатскими странами, нанесла ответный удар по Западу, но была предана Восточной коалицией, возникла ещё одна сторона – Ополчение, действия которых были централизованными и, скорее всего,
Развивалась она непредсказуемо. Неоднократно казалось, что исход уже очевиден, причём преимуществом овладевали разные стороны, но вдруг ситуация менялась, конфликт разгорался с новой силой, и преимущество уже оказывалось у другой стороны. Разнообразные повороты событий на мировой арене сопровождались интригами, новыми конфликтами, предательствами и образованием новых союзов. Шесть лет можно было бы с интересом наблюдать за ходом войны, если бы на планете осталось хоть одно место с возможностью делать это безопасно. Но когда кулаком в нос бьют вам, то интерес к драке пропадает. Сначала люди лишились привычного комфорта, а после привычными стали смерть, кровь, голод и страх. Несмотря на обильную пропаганду в каждой из стран, простые люди понимали одно: нет никакой духовной направляющей этой войны. Все понимали, что война эта ведётся не между гражданами государств, а между правителями, устроившими передел сфер влияния. Это было очевидно, поэтому несмотря на желание обвинить какую-либо из сторон, общее негодование всё же росло в отношении всех их вместе взятых. Вместе с тем распространялось мнение, что война закончится только тогда, когда не останется ни одной из сторон, а оставшемуся миру придётся принять совершенно новую, единую систему управления, которая совместит весь положительный опыт прошлых государственных систем.
Старая цыганка была уверена, что дожила до того самого времени, которого ждали многие годы: эта война – последняя война человечества. Последняя кровь! Кровь злых людей, которая должна ливнем омыть планету, чтобы очистить от злобы и грехов. Останутся жить только те, кто понимает, что зло – это смерть. Она не любила озадачиваться философскими вопросами и для себя отвечала на них исключительно интуитивно, но теперь она понимала – миру конец. Апокалипсис наступил. Человечество выживет, но это будут уже другие люди. Более развитые, добрые, сознательные и… чистые. Мир, сохранив свой опыт развития, словно начнёт своё существование заново. Обнулив накопленные обиды. Умирать было нестрашно, она понимала, что должна умереть ради того, чтобы другие жили в лучшем мире.
– Нет мне покоя… – пробубнила себе под нос цыганка, вылезая из-под кровати. – Что же вам нужно-то от меня? – Её испугали не прогремевшие взрывы. Она даже спала в одежде, потому что не хотела оказаться в непристойном виде, если её завалит обломками и спасатели найдут ее труп в ночной рубашке. Это неприлично. Но страха не было. Её встревожил сон, в котором она увидела умерших родственников. Давно ей уже не снились сны.
Цыганка поднялась и, шаркая тапками по пыльному бетонному полу, прошла в кухню своей квартиры. Она открыла холодильник. Единственное, что там было, это почти пустая бутылка водки и полбуханки чёрного хлеба. По холодной бутылке от её пальцев разбежались запотевшие ореолы. Она выплеснула остатки водки в чайную кружку и выпила. Не только не поморщившись, а даже с удовольствием, будто пойло могло быть вкусным. Словно смакуя его горечь, которая больше отрезвляла, чем пьянила, возвращая к жизни и напоминая, что конец ещё не настал, хотя и был уже рядом.
– Царствие небесное… – произнесла цыганка. Она откусила от половинки хлеба, немного задумалась и в раздумьях пробубнила, – Сегодня же свадьба у влахов… (Влахи – этническая группа цыган, значительно отличающаяся от основной группы цыган России, Руска рома, диалектом, обычаями и традициями.) – в её планах появился поход на праздник, на который её не звали. Народа у цыган собирается много, и вряд ли кто-то заметит присутствие одного лишнего, а если и заметят – цыганку не выгонят.
2
Свадьба была в самом разгаре. На кругу («Круг» на цыганской свадьбе – это свободная площадка в центре зала, на которой гости традиционно танцуют. Приходят гости, как правило, всей семьёй, тем же составом выходят на круг по приглашению ведущего.) доплясывали последние семьи гостей.
Какие раньше, до войны, были свадьбы у цыган! Залы арендовались в самых лучших ресторанах, как правило, дворцового типа: колонны, мраморные полы, шикарные занавески с балдахинами, картины… Цыгане всегда любили яркую красоту, роскошь и комфорт. Во всём. И хотя не всем они давались, свадьбы всё равно должны были быть такими, чтобы все многочисленные гости были уверены в важности и состоятельности родителей. Так как реально состоятельных семей было значительно меньше, чем несостоятельных (как, впрочем, в любом обществе), свадьбы уже традиционно становились существенным обременением, при котором нужно было продолжать носить улыбку и изображать радость и беззаботность. Поэтому, как бы это цинично не звучало, для большинства цыган война в некотором роде стала облегчением. Теперь никто не осудит за «бедную» свадьбу, теперь это стало неважно. Война сняла с людей обязанность доказывать своё превосходство. Теперь осталось важным внимание, возможность собраться всем вместе, пообщаться и повеселиться. Здесь старики обменивались новостями, а молодые парни приглядывали девушек. И никаких сплетен, никакой зависти, лжи… Страдания сплотили людей и очистили от злости друг к другу.
Зал под свадьбу был арендован в школьной столовой. Никаких колон и мрамора, главное, что мест для всех приглашённых хватало. Кроме того, школа разрешила воспользоваться колонками и микрофоном, что очень обрадовало родителей, так как снимало проблему развлечения гостей. Если до войны свадьбы уже не обходились без приглашения известных артистов, то сейчас, имея колонки и микрофон, вполне достаточно было и неизвестных, которыми в цыганском обществе был каждый третий.
– А сейчас Саня Пхаро (Пхаро цыг. – тяжёлый.)! – раздался призывающий голос в микрофон – Саня, Пхаро, со своей семьёй! На круг, попросим!