Цыганка
Шрифт:
— Я буду заботиться о вас обеих, — сказал он. Его голос предательски дрогнул.
Последующие дни Бет то не помнила себя от горя, то впадала в ярость. Раньше она постоянно была рядом с отцом, он был таким же привычным и постоянным, как дедушкины часы, мерно отбивающие время. Их отец, сорокапятилетний жилистый мужчина, чьи седые волосы уже начали редеть, с аккуратно подстриженными усами и большим, выдающимся вперед носом, был жизнерадостным и, как она думала, искренним.
Фрэнк всегда отличался сдержанностью: одобрение и любовь он обычно выражал похлопыванием по плечу. Но, в отличие от многих других отцов, никогда не вел себя холодно. Ему нравилось, когда Бет приходила к нему в магазин, разговаривала с ним, пока он работал, интересовался ее книгами и музыкой.
Только теперь Бет поняла, что совсем не знала папу. Как он мог сидеть в кухне, пить чай со своей женой и детьми, намереваясь при этом спуститься вниз, закончить работу и повеситься?
Фрэнк рассказал им о паре шнурованных ботинок, которые одна леди заказала сегодня утром, и смеялся, потому что она хотела светло-синие, которые подходили бы по цвету к ее новому платью. Он сказал, что на грязных улицах Ливерпуля они скоро потеряют товарный вид. Почему он говорил с ними об этих ботинках, зная, что уже никогда их не сошьет?
Если бы отец умер от сердечного приступа или попал под телегу на улице, это было бы ужасно и боль утраты оказалась бы не меньшей, но зато никто из них не чувствовал бы себя преданным.
Их мама никак не могла успокоиться. Она лежала в кровати, отказываясь от еды и даже не разрешая детям раздвинуть шторы. А Сэм блуждал по дому, словно привидение, считая, что все случилось по его вине, ведь он не хотел становиться сапожником.
Лишь несколько соседей зашли к ним, чтобы выразить соболезнования, и Бет чувствовала, что ими руководило не сочувствие, а желание узнать, что же здесь произошло на самом деле. Приходил преподобный Рейли и, несмотря на искреннее сочувствие, поспешил сказать, что Фрэнк Болтон не Может быть похоронен в освященной земле, так как самоубийство — это непростительный грех.
Результат дознания напечатают в газетах, и все их друзья и знакомые прочитают его и постараются не иметь с ними дела. По мнению Бет, отец поступил трусливо и жестоко, заставив их пережить все это. Она сомневалась, что мама захочет когда-либо снова выйти из дому.
После смерти отца прошло пять дней. Бет сидела в гостиной и шила траурные платья для себя и матери. На улице сияло солнце, но девушке пришлось задернуть шторы, как того требовал обычай, и сейчас в доме было так темно, что она с трудом продевала нитку в иголку.
Бет любила шить. Мама не встала с постели, чтобы ей помочь, и Бет достала выкройки, раскроила материал на столе в гостиной и принялась за работу. Без приличных траурных нарядов их начали бы презирать еще больше.
Она отдала бы все за возможность достать скрипку из футляра. Музыка помогла бы ей забыться и обрести подобие спокойствия. Но играть на музыкальном инструменте сразу после тяжелой утраты считалось неслыханной дерзостью.
Бет раздраженно отбросила шитье и подошла к окну. Затем чуть-чуть приоткрыла штору, чтобы посмотреть, что происходит на Чёрч-стрит.
Как всегда, улица была заполнена людьми. Лошади, впряженные в омнибусы, кебы и телеги, оставляли горы навоза, а из-за жары от них пахло еще хуже, чем обычно. Знатные леди в элегантных платьях и красивых шляпках прогуливались под руку с джентльменами в накладных воротничках и цилиндрах. Здесь также были почтенные экономки, несшие корзины с фруктами и овощами. То тут то там можно было заметить девушек, скорее всего горничных, у которых выдался свободный вечер. Они мечтательно разглядывали витрины магазинов.
Но на улице также было много бедняков. У магазина Банни одноногий нищий на костылях просил милостыню. Здание стояло на перекрестке Лорд-стрит, Парадайз-стрит, Чеппел-стрит и Чёрч-стрит, поэтому его называли «Святой утолок»[2]. Женщины в поношенной одежде держали на руках младенцев. За ними семенили дети постарше. Чумазые босые беспризорники со спутанными волосами слонялись без дела, вероятно, высматривая, что бы стащить.
Возле мясной лавки напротив дома Болтонов образовалась очередь. Женщины терпеливо ждали, пока их обслужат, греясь на солнце и болтая друг с другом. Пока Бет разглядывала их, две женщины обернулись и посмотрели прямо на окна над магазином. Девушка поняла: им только что рассказали о том, что сапожник повесился.
У нее из глаз покатились слезы; Бет знала, что после похорон об их семье будут сплетничать еще больше. Люди порой ведут себя жестоко, радуясь чужому горю. Бет представляла, как соседи говорят о том, что Болтоны всегда считали себя не их поля ягодами, и о том, что Фрэнк, конечно же, повесился из-за долгов. Бет почти хотелось, чтобы это было так — по крайней мере, это бы все объяснило.
Отвернувшись от окна, она принялась рассматривать гостиную. Ее мать всегда гордилась этой комнатой. Все здесь, от узорчатого квадрата ковра и фарфоровых собачек по обеим сторонам каминной доски до неудобных кресел с пуговицами на спинках и тяжелых тканых штор, было совсем как в том богатом доме, где Алиса когда-то работала горничной.
По той же причине она захотела приобрести пианино, и шестерым мужчинам пришлось втаскивать его в дом через окно. Никто не умел играть на нем, но для матери инструмент был символом утонченности, так что Бет пришлось брать уроки. Она не сомневалась, что мама надеется таким образом отвлечь ее от скрипки, которую считала «вульгарным» инструментом.
Хотя Бет часто обижалась, видя такое отношение матери к ее любимой скрипке, но очень обрадовалась знакомству с мисс Кларксон, которая давала ей уроки игры на пианино. Это была тридцатилетняя старая дева с седыми волосами и бельмом на глазу, но Бет пришла от нее в восторг. Мисс Кларксон не только учила ее читать ноты с листа и играть на пианино, но и познакомила с миром книг, музыки и передовыми идеями.
Пять лет мисс Кларксон была ей союзницей, подругой и учительницей. Она любила слушать игру Бет как на пианино, так и на скрипке, приносила книги, которые, по ее мнению, девочке следовало прочесть. Знакомила с музыкальными стилями и даже время от времени брала с собой на концерты. Но больше всего Бет нравились широкие взгляды учительницы. В отличие от ее матери, мисс Кларксон считала, что женщины должны обладать такими же правами, как и мужчины. То есть иметь возможность голосовать, получать хорошее образование и заниматься любой работой, которая им по душе.