Цыганская невеста
Шрифт:
— Митраизм. Знаете такую?
— Она еще дохристианская.
Что-то коснулось ног Элены. И она замерла от ужаса, увидев огромную змею, свернувшуюся вокруг ее икры.
— Не волнуйтесь, она не опасна, у нее удалены ядовитые железы.
— Это законно — держать такую змею в квартире?
— Понятия не имею. — Камило присел на корточки, схватил змею своей единственной рукой и посадил в террариум в углу комнаты. — Время от времени я отпускаю ее, чтобы она чистила мою комнату от насекомых.
Элене
— Змея как-то связана с этой религией?
— Это символ. У моих друзей есть Дева Мария, а у меня — змея.
— Но тогда почему ты сожалеешь о татуировке?
— Потому что они перестали со мной разговаривать. Считают, что у меня крыша поехала. А мне что делать? Если выбирать между этой чушью и моими друзьями, я выбираю друзей.
— Ну, тогда с тобой все не так уж плохо. И кто рассказал тебе об этой религии?
— Мой сокамерник. Он фанатик.
— Мигель Вистас?
— Да. Каждый день он садился медитировать и произносил вслух несколько фраз. Клянусь, у меня мурашки бежали по коже.
— Я думала, ты восхищался им, думала, он твой лучший друг.
— Он и был им, в тюрьме. И потом тоже, хотя на свободе время идет по-другому, все забывается и не имеет такого значения. Мигелем Вистасом я восхищался, и он многому меня научил. Если бы не он, возможно, я бы там не выжил. Но когда он произносил эти фразы…
— Какие именно?
— Я ничего не понимал, это был иностранный язык.
— И он рассказывал тебе об этой религии?
— Постоянно. Что это единственная истинная вера. Он рассказывал мне о символах, например о змее, и еще о многом. Я не все понимал, но он убедил меня.
— Это он предложил тебе сделать татуировку змеи?
— Он сделал мне ее сам. Я не знаю, где он взял иглы и краску, я у него не спрашивал.
Элена ходила по комнате и вздрогнула, услышав шипение змеи, но та была в стеклянном аквариуме. Она посмотрела на свиток с заповедями митраизма. Смерти нет, есть возрождение. Нет бесполезных усилий. В жертву принести можно все. Смерть одного существа есть пища для другого существа. Тьма — это свет, а свет — это тьма.
Она перевела взгляд на рисунок с крысой. Несколько секунд смотрела на него с отвращением.
— Ему такое тоже нравилось. Пытки, которым подвергали людей в древности.
«Значит, он любил пытки», — подумала Элена.
— Мне до сих пор снятся кошмары, когда я вспоминаю то, что он мне рассказывал.
Элена кивнула, глядя на рисунок.
— Мне пора. Ты мне очень помог.
Проходя по коридору, она достала мобильник. Набрала номер. Ответила Марьяхо.
— Марьяхо, это срочно. Я хочу, чтобы ты нашла информацию про древнюю религию, которая называется митраизм. И про змею как ее символ.
— С тобой все в порядке? — спросила Марьяхо. — Ты сильно встревожена.
— На то есть причины. Думаю, мы отпустили убийцу.
Глава 65
— Митраизм — персидская религия, в основе которой лежит поклонение богу солнечного света, — объясняла Марьяхо. — Считается предшественницей христианства, позаимствовавшего из нее многие элементы.
— Какие, например?
— Например, в ней тоже есть будущее воскресение из мертвых. День рождения бога Митры, как и Рождество Христа, празднуется 25 декабря. Когда родился Христос, в Писании не сказано. А вот бог Митра родился именно в этот день. Это задокументировано.
— Ничего не задокументировано, Марьяхо, будем точны.
Это подал голос Буэндиа. Он тоже был в ОКА, когда Элена позвонила со срочным заданием, и провел все утро в интернете.
— Никаких письменных текстов от этой религии не осталось, только скульптуры и археологические свидетельства. Несколько табличек, найденных в Турции сто лет назад.
— Мы говорим о пятом веке до нашей эры, — уточнила Марьяхо.
— Есть ли в этой религии что-нибудь, что можно связать с убийством сестер-цыганок?
— Нет, никаких ассоциаций. Священное животное в ней — бык, которого Митра закалывает, приносит в жертву, чтобы дать жизнь всему сущему.
— Бык? Я думала, змея.
— Нет, но змея, которая кусает свой хвост, выражает главную идею этой религии. Змея пожирает сама себя, чтобы питаться, а затем разрушает жизнь, чтобы ее возродить.
— Я не убивал ее, она возродилась, — пробормотала Элена.
Марьяхо кивнула. Буэндиа смотрел на них в недоумении.
— Сальвадор Сантос сказал, что эти слова произнес подозреваемый по делу Лары.
— Какой подозреваемый?
— Он не помнит точно, Вистас или Макайя.
— Должно быть, Вистас, фраза соответствует его одержимости митраизмом, — сказал судмедэксперт.
— Не понимаю, как можно проповедовать религию, которая исчезла более пятнадцати веков назад, — удивилась Марьяхо.
— Нет, еще раньше, вы же говорите, она возникла до христианства.
— Но она проникла в Римскую империю. У нее там были верные последователи, пока император Феодосий не запретил вообще все религии, кроме христианства.
— Мертвую религию может проповедовать любой, — сказал Буэндиа. — Для этого много не нужно — рехнулся, и вперед.
— Камило, последний сокамерник Мигеля Вистаса, говорит, что тот сошел с ума.
— Но ты не раз с ним разговаривала, и он не показался тебе сумасшедшим, — заметил Буэндиа.
— Нет, но сумасшедшие могут быть очень умными.
— Нет никакой связи между митраизмом и личинками.
— Личинки питаются трупом, это имеет отношение к тому, что вы мне рассказали, — сказала Элена.