Цыганское колдовство
Шрифт:
— Цыган преследовали на протяжении столетий из-за подобных предрассудков, — объяснил Иван. — Их обвиняли в колдовстве и предавали сожжению.
"Так. Выходит, у нас с ним есть кое-что общее, — подумала Прю. — С моими предками происходило то же самое". Но вслух она, конечно же, ничего не сказала.
На плите засвистел чайник, и Иван занялся заваркой.
— У нашего табора было бурное прошлое, но никто из моих родственников не занимается всякими фокусами-покусами, — он поставил чайную чашку на откидной столик. — По-моему, именно
— Все, что вы говорите, печально, — выговорила Кристин сочувственным тоном.
"Ты не знаешь истину и наполовину, — подумала Прюденс. — Только мне понятно все".
Она перезарядила фотоаппарат. Задумчивое лицо Ивана будет лучше смотреться на черно-белом снимке.
— Я совершенно не верю россказням о цыганском колдовстве, — продолжал он. — Моя семья держалась в стороне от него. По-моему, так называемая цыганская магия — просто способ выманить деньги у гауджо.
— У гауджо? — переспросила Кристин.
— Так ромы называют людей других национальностей.
Кристин принялась записывать, а Иван посмотрел на Прю долгим взглядом. Она обрадовалась тому, что ее закрывает аппарат. Парень действовал на нее как-то странно.
Кристин прикусила стерку на конце карандаша.
— Не хотелось бы вас обижать, — проговорила Кристин сладким голосом, — но вы сказали, что цыганские гадалки обманывают людей. — Она понизила голос так, будто бы опасалась, что ее услышит кто-то посторонний. — Получается, многие из вас не слишком честны.
Прю покачала головой. Как хорошо, что сама она — не пишущий репортер. Ей всегда становилось неловко, когда Кристин задавала острые вопросы. Конечно, та спрашивала доверительным открытым тоном, но все-таки… Поэтому Прю всегда пыталась как-нибудь смягчить такие уколы.
Только не пишите об этом, — засмеялся Иван. — Кое-кто из моих дальних родственниц подрабатывает подобным образом.
Но из близкой родни, наверное, никто? — спросила Кристин таким тоном, будто испугалась чего-то.
— У моего табора два поля деятельности, — проговорил Иван. — Многие цыганские семьи специализируются на обычных делах. Одни заняты кузнечным делом, другие шьют обувь, третьи — разводят лошадей. А остальные выступают на публике, как моя семья.
Прю понравилось, что Иван говорит сразу обо всем своем таборе. Она тоже ощущала связь со своими предками, с семейными традициями, особенно с тех пор, как узнала, что получила свою силу от прародительниц. Ей подумалось, что Холлиуэл тоже передавали свое ведовское искусство из поколения в поколение.
— Вся ваша родня выступала в цирке? — спросила Кристин, снова делая пометки.
— По отцовской линии, — ответил Иван. — Они всегда дрессировали животных. А по материнской линии были одни музыканты. Я впитал и то, и другое.
Иван встал и в два шага пересек помещение. Открыл дверцу разукрашенного шкафчика, достал оттуда расписной скрипичный футляр и пояснил:
— Он передавался в нашей семье на протяжении нескольких поколений. — Цыган открыл футляр и осторожно вынул лакированную скрипку.
Инструмент так и сверкал, будто был доволен вниманием, проявлявшимся к нему на протяжении многих лет.
Иван осторожно покачал скрипку на ладони.
— Ее сделал мой дед по материнской линии. А отец соорудил футляр. И вот теперь я выступаю с этой скрипкой.
— А в чем, собственно, состоит ваш номер? — спросила Прюденс. — Извините, но я не ахти какой знаток цирка. Мне известно, что вы знаменитость и все такое…
— Ничего, — улыбнулся Иван. — Цирк — особый род искусства, доступный не каждому.
— Может быть, вы заставите меня изменить свое мнение, — заметила Прю.
— Надеюсь, — ответил цыган, и его темные глаза наполнились теплотой.
— Иван проделывает со зверями удивительные вещи, — объяснила Кристин. — Это просто замечательно. Великолепно. Блестяще.
Она сделала глубокий вдох и поежилась от прохлады.
— И ты сама видела? — спросила Прю.
— В Европе. Просто потрясающе, — кивнула Кристин и посмотрела на Ивана с восхищением. — Вот почему я и решила сделать о нем репортаж.
— Спасибо, но вы меня переоцениваете. — Иван повернулся к Прюденс: — Просто моим зверям, так же как и мне, нравится игра на скрипке. Вот и все.
— Да разве этого мало? — засмеялась Кристин. — Только подумай, Прю, он заставляет плясать и львов, и тигров, и медведей. А музыка! Ее вовек не забыть!
— Я играю песни своих соплеменников, — ответил Иван. — Старые народные мелодии, которые я впитал с детства. Они отличаются богатством интонаций.
— Не могу дождаться вашего выступления, — произнесла Прюденс.
Иван снова убрал скрипку в футляр и положил его в шкафчик. Потом повернулся и широко расставил руки.
— А теперь вы должны увидеть моих партнеров, — объявил он. — Без них у меня бы ничего не вышло.
— Правда? — воскликнула Кристин.
— Получатся замечательные снимки, — обрадовалась Прюденс, не забывавшая о деле.
Они втроем зашагали через ряды трейлеров в глубь парка, где начиналась лесная чаща.
Впечатление усиливали запахи животных. Прю почувствовала их прежде, чем увидела самих зверей. Ее ноздри заполнил острый, землистый аромат. Из-за деревьев раздавались низкое рычание и топот.
— Ага, — протянул Иван мягко. — Они уже знают, что мы пришли, и зовут нас.
Он повел журналисток на поляну, вокруг которой стояло множество металлических клеток. При виде расхаживавших по ним зверей у Прюденс учащенно забился пульс. Она почувствовала сильное возбуждение, ощутив силу и энергию животных.