Цзянь
Шрифт:
Нога подломилась под человеком, и он схватился за нее, скорчившись от боли. Темные очки, закрывавшие глаза, свалились на пол. Второй китаец поднял перед собой свой свернутый зонтик, как копье. И Дэвид Оу услышал резкий щелчок сквозь грохот движущегося трамвая. Стальной клинок длиной не менее двадцати сантиметров выскочил из кончика зонта.
В самый последний момент Дэвид сумел уклониться от удара, почувствовав, как клинок просвистел рядом с его лицом, разрубив горячий воздух. Нанеся по нему удар снизу ребром ладони, он попытался сломать его. Клинок изогнулся, но уцелел.
Китаец отскочил назад, чтобы нанести новый удар. Дэвид
Китаец извивался всем телом, понимая, что если локоть врага найдет эту точку, он через пару секунд будет покойником. Выпустив ставший ненужным зонт, он ткнул Дэвида напряженными пальцами руки, стараясь попасть в нервный узел.
Почувствовав сильное жжение, Дэвид Оу понял, что китайцу удалось схватить его за один из главных нервных центров. Стиснув зубы, он перенес всю тяжесть тела на локоть, нащупывая им перстневидный хрящ. Через мгновение он умертвит этого противника, но нельзя забывать и о другом. Нельзя давать ему в руки инициативу. Если он нападет на него, пока он не разделался с этим, его песенка спета.
В голове стоял звон, будто там поселился рой пчел. Он чувствовал, что у него уже нарушена координация. Он знал, что надо в таких случаях делать, но задача управления конечностями требовала от него геркулесовых усилий. Красные точки плясали перед его глазами, поскольку китаец, понимая, что его конец близок, впился в его нерв мертвой хваткой.
Зловещая тьма уже закрыла по краям диапазон зрения Дэвида Оу. Он уже не чувствовал ног и понимал, что и руки скоро парализует. И тогда от его локтя уже не будет проку. Сознание покидало его. Он уже не мог отличить своей внутренней сущности от шелухи тела. Он уже не контролировал свои действия.
Пот заливал его глаза, и это некоторым образом вернуло его к реальности. Вернее, к чему-то, напоминающему реальность. Он чувствовал, как его сердце сжимается и разжимается, как кулак, посылая по всему телу потоки крови. Он чувствовал, как горячее дыхание вырывается из его легких, обжигая гортань.
Он понимал, что попал в беду. Приказав себе сосредоточиться, он увидел собственный острый локоть, втиснутый между подбородком врага и его грудью. Приподнявшись торсом, он обрушил всю тяжесть своего тела на эту точку под его локтем, внезапно ставшую мягкой и податливой.
Он почувствовал, что боль в нервном центре отпустила его, но не мог пока понять, почему. Он пыхтел в разряженном воздухе, все еще полный страха, что боль снова начнется. Все внутри его трепетало сознанием того, что он чуть не умер и что он только что убил человека.
– О, Будда, - простонал он, начиная массировать рубец, образовавшийся в районе солнечного сплетения.
И вдруг голова Дэвида откинулась назад, а сам он, захрипев, схватился руками за стальную проволоку, захлестнувшую его шею. Все-таки он забыл о втором китайце! Запаниковав, он пытался оторвать руками проволоку от горла, делая то, что его учили ни в коем случае не делать в такой ситуации. Это просто напрасная
Это только животное в панике пытается во что бы то ни стало освободиться от орудия, которое его душит.
Пожалуй, только приглушенный смех в самое его ухо вернул Дэвиду Оу сознание того, что он ведь - матерый разведчик. От запаха чеснока и лакрицы его чуть не стошнило. Беда только, что функции поврежденного нерва еще полностью не восстановились. Он с трудом двигал ногами. Ощущение было такое, будто они налиты свинцом.
Застонав, он прекратил бесполезное занятие по освобождению шеи от петли и убрал руки. Усилием воли заставил себя не обращать внимания на то, что в легких почти не осталось кислорода. Дыхательное горло горело огнем. Он медленно травился своей собственной углекислотой. В ушах он слышал песню сирен от приливающей волнами крови. Звуки потеряли свою реальность. Глаза набрякли и выпучились.
Его спасло только то, что трамвай внезапно затормозил. Затормозил так сильно, что нападающий на мгновение ослабил свою хватку. И еще половина мгновения ушла на то, чтобы Дэвид Оу пришел в себя настолько, чтобы воспользоваться этим обстоятельством. Он вытянул руку, ухватился за подол плаща убийцы и изо всех сил дернул. Гаррота затянулась так, что он захрипел, задыхаясь, но китаец все-таки потерял равновесие.
Дэвид Оу услышал, как что-то тяжело шмякнулось. Ему пришлось два раза себе повторить, что это падение тела напавшего на него человека, прежде чем это дошло до его сознания. Мучительно медленно он опустился на четвереньки, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная из воды. Вся кровь отхлынула от его лица. Изголодавшийся по кислороду мозг, казалось, вот-вот взорвется.
На шатающемся полу трамвая он пытался освободиться от удавки, сжимавшей его шею. Потом он почувствовал, что его тащат, как собаку на поводке. Это китаец, опять завладев проволокой, снова начал затягивать ее, подтаскивая Дэвида к себе.
У Дэвида Оу совсем не было сил бороться. Сейчас он был с врагом совсем нос к носу, и чесночный запах, источаемый его пастью, лишал Дэвида остатков воздуха. Голова у него кружилась так, что он совсем потерял ориентировку, где верх, а где низ. Он чувствовал себя подвешенным между небом и землей. Но, пожалуй, ближе к небу. Он знал, что сейчас он потеряет сознание и уже никогда не обретет его вновь, потому что за этой прискорбной потерей наступит смерть.
Но Дэвид все еще боролся. Он обрушил свои пудовые кулаки на лицо врага так, что кровь брызнула во все стороны, как вода из лужи, если по ней ударить кулаком. Он молотил по нему с неистовой силой, но китаец, уже ничего не видящий от потока крови, заливавшей его глаза, не выпускал гарроты. Вся его энергия сосредоточилась на этой проволочке, он жил одной только мыслью: не выпустить ее из рук. Не собственное выживание было у него на уме, а убийство противника.
И все же Дэвид не сдавался. Он давно потерял ощущение времени и места. Время словно остановилось, и он, парил в пустоте, Выставив вперед пальцы, как вилы, он ткнул ими в глаза китайца, пытаясь выдавить их из глазниц. Но тот только хрипел, вместо того, чтобы, взвыв от боли, выпустить из рук гарроту. У него был иммунитет к болевым ощущениям. Он знал свою работу, и сам черт не мог бы заставить его бросить ее недоделанной.