Цзянь
Шрифт:
– Мэроки...
– Мэроки привезли тебя из Шанхая, когда твоя мать умерла.
Он уставился на нее.
– А это откуда тебе известно?
– Моя мать тоже из Шанхая. И она знала твоего отца. Настоящего отца.
Джейк встал с кровати. Притянул к себе Блисс. Так и стояли они, обнаженные, залитые светом утра. Весь Гонконг лежал у их ног. Сквозь туман вырисовывался пик Виктории.
– Блисс, ты ускользающий призрак. Сама призналась недавно.
– В этом мы с тобой похожи. Ее запрокинутое лицо, золотое от солнечного света,
– Фу. Каково ее назначение?
– Фу является ключом в тайный крут - йуань-хуань.
– Крут? Какой круг?
– Кружок, - поправила она.
– Основанный твоим отцом.
– Ничего не понимаю.
– Никто из членов этого тайного кружка не понимает полностью его структуры и назначения. Части стыкуются вместе, чтобы составить единое целое. Как осколки фу.
– Это не мой осколок. Он принадлежит Ничирену. Мой достался мне от родителей. Настоящих родителей. Не знаешь ли ты, откуда у него этот осколок?
– Если бы я это знала, я знала бы все.
– Мы с Ничиреном...
– Он не договорил, отвернулся в окно, из которого открывался вид на город и на гавань.
– Мне не дает покоя мысль, что, раз это его осколок, то мы с ним являемся частью чего-то... такого же уникального, как фу.
– Он снова повернулся к ней лицом.
– Он сейчас здесь, в Гонконге. Мне сказали, что он часто наведывается сюда. И знаешь, с кем он здесь встречается? С Верзилой Суном.
– Это твой приятель.
– Ты и это знаешь. Так на кого же ты работаешь?
– Тебе я такого вопроса никогда не задавала.
– Я полагаю, ты это уже и так знаешь.
– Знаю я или не знаю, - сказала она без всякого нажима, - но я никогда не просила тебя раскрыть секрет, который ты обещал беречь. Почему ты просишь это сделать меня?
– Потому что ты обещала открыть его мне. Ты сказала, что скажешь мне все.
– Я и скажу.
– Она опять прикоснулась к его щеке.
– В свое время.
– Она поднялась на цыпочки, прижалась губами к его жестким губам.
– Терпение, Джейк. На кого бы я ни работала, моя работа направлена на наше выживание. Хочешь помочь мне в этом?
Ее темные глаза встретились с его глазами, и такая сила была в ее взгляде, что он не нашелся, что ответить.
Более двадцати минут потратил Цунь Три Клятвы, чтобы наладить радиосвязь с Пекином. Из-за атмосферных помех на северо-востоке сигнал колебался, как пламя свечи на ветру, и, даже когда контакт был установлен, голос в наушниках был нечеткий и часто неразборчивый.
Цунь Три Клятвы сидел на корме пятиметровой лорки, стоящей на якоре в устье небольшой речки примерно в шестнадцати морских милях от Гонконга. Он каждый раз менял место во время своих регулярных - раз в три недели - сеансов радиосвязи, но никогда не выходил за пределы района, который хорошо знал. Устанавливать передатчик на джонке в Абердинской бухте была рисковано, и он считал, что лорка в местности, которую он знал
– "Тихоокеанский союз" скупил все важнейшие пакеты акций Пак Ханмина, мрачно сообщил он в микрофон.
– Хорошо, - сказал знакомый голос. По привычке они говорили на мандаринском диалекте.
– Клянусь духом Белого Тигра, за последние сто тысяч акций была хорошая драчка. Блустоун и Эндрю Сойер бились не на живот, а на смерть, прежде чем они достались Блустоуну.
– Еще лучше.
– Лучше? Будь ты трижды неладен со своим "лучше"!
– крикнул Цунь Три Клятвы в микрофон.
– Я утратил контроль над своей компанией!
В ответ послышалось какое-то кваканье: Цунь забыл, что из соображений безопасности они должны менять частоту каждые шестьдесят секунд. Крутанув в сердцах ручку настройки, он попросил повторить.
– По этому поводу можешь не переживать. Все идет нормально в Гонконге. Мой план реализуется, несмотря на недавние проколы. К сожалению, не могу этого сказать по поводу событий на этом конце линии. Меня здорово теснит министерская клика.
Цунь Три Клятвы сидел, сгорбившись, перед передатчиком.
– Насколько серьезна угроза?
– Настолько серьезна, что хоть гроб заказывай. Чем все это закончится, пока сказать трудно. На какой день ты назначил заключительное совещание?
– На послезавтра. Можем мы тебе чем-нибудь подсобить отсюда? Лично я могу что-нибудь для тебя сделать?
– Как дела у Блисс?
– Она с Джейком.
– Цунь вздохнул.
– Убит Дэвид Оу, друг Джейка.
– Кем?
– Куорри.
– Понятно. Химера зашевелилась. Мы уже в заключительной фазе. Обязательно свяжись с Блисс. Логично предположить, что следующей мишенью Химеры будет Джейк.
– Все сходится в одну точку, не так ли?
– с горечью в голосе сказал Цунь Три Клятвы.
– Так и было задумало.
– Но не кажется ли тебе, что слишком много переменных величин в нашем уравнении?
– Переменные величины уже возникали не раз. И они ничего не изменили.
– Ничего не изменили? А смерть Марианны Мэрок? А смерть Дэвида Оу тоже ничего не значит? А сколько еще было смертей, о которых я ничего не знаю?
– Мы говорим сейчас о будущем Китая... Возможно даже, всего мира. Что значит по сравнению с этим смерть горстки людей?
Цунь Три Клятвы покачал головой.
– Но ведь должна же остаться в тебе хоть крупица человечности! Неужели для тебя все люди только шашки в твоей игре, которыми можно манипулировать, как вздумается?
– На этой доске разыгрывается будущее Китая. Вот и все.
– А твоя семья?
– Цунь Три Клятвы сто раз давал себе зарок не поднимать этого вопроса. Это бессмысленно и, даже более того, это нечестно. Но он просто не смог сдержаться. Он обязан подумать о Блисс. О ее чувствах.
– Что стало с твоей семьей? Великий Будда! Ты только посмотри, что со всеми нами сделала твоя одержимость!