Цзянь
Шрифт:
– Джейк, где ты?
– прошептала она в слепящую тьму. И вдруг почувствовала жуткое одиночество. Запустила руку под платье и извлекла замшевый мешочек. Дрожащими пальцами открыла его и вытрясла его содержимое себе на ладонь.
Жадеитовый амулет был теплым от жара ее собственного тела.
– Джейк, - опять прошептала она, сжимая его в ладони.
Зачем ей велели принести его сюда? Зачем он так нужен его врагам?
На эти вопросы у нее ответов не было. Только новые вопросы закопошились в глубине ее сознания. Когда же Ничирен придет и даст на них ответы, как обещал?
Где Ничирен?
Даниэла Александровна Воркута доставала бумаги из своего
Кабинет генерала Воркуты был во многом похож на рабочие комнаты других высокопоставленных функционеров из ряда могущественной советской бюрократии: маленький, темный, скучный, заставленный тяжелой, невыразительной мебелью румынского или чехословацкого производства. Низкий облупившийся потолок, потемневший от табачного дыма, стоящего здесь коромыслом во время совещаний, допросов и долгих одиноких часов, посвященных хозяйкой кабинета разработке стратегических вопросов. За последние девять месяцев она отправляла по соответствующим каналам десятки заявок на новую мебель. Ей не отказывали, но и не торопились выполнять их. Она не отступала и с регулярностью часового механизма в начале каждого следующего месяца опять заполняла соответствующие бланки.
Даниэла Александровна потушила сигарету о металлическую пепельницу, полную окурков, украшавшую ее видавший виды рабочий стол темного дерева не больше, чем бородавка украшает человеческую кожу. День был серый, низкие облака мчались по небу, предвещая те самые обильные осадки, которые пообещали метеорологи. В этот ранний час в кабинете было темновато, и она зажгла только черную настольную лампу. Неяркий свет осветил стол, оставив в тени комнату и ее хозяйку, сидящую за столом.
– Войдите!
– отозвалась Даниэла, и дверь открылась, пропустив курьера в военной форме. Четким шагом он приблизился и положил на стол небольшой кожаный дипломат.
– Это для вас, товарищ генерал. Только что прибыл, - доложил он, уставясь куда-то поверх ее головы.
Генерал Воркута расписалась в получении, подождала, когда курьер выйдет, затем маленьким бронзовым ключиком, бывшим среди других на длинной цепочке, прикрепленной к поясу, открыла дипломат. Там было всего четыре листа бумаги, исписанных какими-то каракулями. Она тотчас же узнала шифр, который сама когда-то придумала, работая в отделе, занимающемся дезинформацией. Разработала она его так, между делом, но потом сделала своим личным шифром.
Сердце ее екнуло. Это был последний доклад Медеи, которого она давно ждала. Но как только она собралась засесть и разобраться с этим донесением,
– Приветствую вас, товарищ генерал!
– пророкотал низкий бас.
Даниэла улыбнулась и ответила на дружеское не по уставу приветствие, стараясь не обращать внимания на неприятный холодок под ложечкой.
Анатолий Давыдович Карпов закрыл за собой дверь. На мгновение его медвежья фигура заслонила стоявшего позади него человека, хотя тот и был выше него ростом.
Даниэла положила руку на стол, прикрывая четыре драгоценных листка. Генерал Карпов, начальник Первого главного управления, молча проследовал по голому, облупленному полу к единственному жесткому стула, который торчал похабным кукишем напротив рабочего стола Воркуты. Он был невысок ростом, но весьма импозантен: широкоплечий, с мощной грудью. Мышцы его так и выпирали из-под щегольского темно-синего костюма, украшенного орденскими планками, которыми он весьма гордился. Ему ни за что невозможно было дать его шестидесяти двух лет, и не только потому, что его густые прямые волосы были черны, как вороново крыло (благодаря краске, о чем хорошо знала Даниэла). У него было волевое лицо, высокий лоб, украшенный глубокими морщинами, и ясные карие глаза, изучающе смотревшие сквозь стекла очков в металлической оправе. Глаза проницательные и путающие. Но когда он улыбался, в них появлялась искренность, на которую Даниэла всегда откликалась. Сейчас она с удовольствием отметила, что его галстук был заколот булавкой с черным ониксом, которую она ему подарила на день рождения.
Ее взгляд упал на человека, которого привел с собой Карпов.
– Вы, конечно, знаете Юрия Васильевича Лантина, - представил Карпов своего спутника.
– Естественно, - осторожно ответила Даниэла. Лантин был членом Политбюро и ЦК Партии, одним из горстки людей, занимающих головокружительно высокую ступеньку в советской иерархии.
Даниэла хорошо знала своего шефа. Знала, что зазря он не приедет к ней из современного здания из стекла и бетона, расположенного за Московской кольцевой дорогой, где размещалась штаб-квартира Первого главного управления. Вид из окон его офиса на верхнем этаже куда более привлекателен, чем из ее замызганного оконца. И не случайно он привел с собой на площадь Дзержинского всесильного Лантина. Своего рода парад власти. Власти поистине безграничной. Она внутренне собралась, готовя себя к тому, что сейчас последует.
Карпов не торопясь зажег сигару, щелкнув своей знаменитой золотой зажигалкой. Зажигалка эта вовсе не была предметом пошлой буржуйской роскоши. Даниэла достаточно долго была знакома с Карповым, чтобы не знать ее историю.
Он был с Юрием Андроповым в Венгрии в 1956 году Жестко и решительно, как все в Комитете прекрасно знали, эти двое справились с невероятно сложной, взрывоопасной ситуацией, когда туда были введены части Советской Армии. И теперь, щелкая зажигалкой, Карпов каждый раз оживлял в своей душе память об Андропове.
– Я привел сюда товарища Лантина, потому что он интересуется некоторыми делами, находящимися в ведении вашего департамента, - сказал он, выпуская клубы ароматного дыма.
Затем он взглянул, поджав свои тонкие губы, на рдеющий кончик своей превосходной гаванской сигары. Он всегда называл департаментом отдел внешней разведки, которым руководила Даниэла, предпочитая никогда не употреблять слово "разведка" даже за толстыми стенами заведения, в котором они находились. Учитывая специфику дел, которыми она занималась, такие иносказания были вполне объяснимы.