Д'Арманьяки
Шрифт:
– Здесь кто-то есть, – один из находящихся в зале людей нагнулся, что-то рассматривая в углу, где была маленькая ниша. Возле него сразу же столпились десятки людей.
– Вытаскивайте его, – закричал Буаленвиль. Несколько людей одновременно просунули руки в нишу, внизу которой было небольшое углубление, и стали вытаскивать последнего оставшегося в живых колдуна. Приходилось только удивляться, как он туда смог пролезть. Колдуна растерзали на месте, едва вытащили из ниши.
– Исчадие ада, плод сатаны, – Буаленвиль пнул ногой мёртвую голову убитого колдуна. Капюшон, скрывавший лицо, раскрылся.
– Иисус, – вырвалось у Буаленвиля. Он быстро нагнулся и закрыл лицо мертвеца. Сделав это, он осторожно начал озираться по сторонам, пристально наблюдая, не узнал ли кто это лицо. Но люди уже разбрелись по сторонам в поисках очередной жертвы. Буаленвиль начал понемногу успокаиваться, когда наткнулся на насмешливое лицо Таньги; осознав, что его разоблачили, он, озираясь, подошёл к Таньги, и лишь убедившись, что его никто не слышит, вкрадчивым голосом спросил:
– Сын мой, надеюсь, Господь в равной мере наградил вас молчанием, равно как и благочестием?
Таньги приложил палец к губам. Жест, означавший,
– В случае крайней нужды помни, сын мой, что покорный слуга Божий Буаленвиль всегда готов оказать тебе посильную помощь!
Таньги молча поклонился и подумал о том, что дело сделано и ему пора возвращаться. Уже выходя из зала, он услышал голос Буаленвиля, который говорил:
– Уничтожьте вход, дети мои! Засыпьте его камнями, чтобы никогда больше нечисть не могла сюда проникнуть!
Таньги провёл в Париже ещё некоторое время. Он внимательно следил за всем, что происходило в городе. На десятый день после его отъезда из Осера Таньги отправился в обратную дорогу.
В то время, когда Таньги возвращался в Осер, Бурж провожал последних гостей. Праздничные торжества миновали, и город входил в привычный ритм жизни. Обилие карет с гербами и знать, расхаживающая с важным видом, перестали быть постоянными атрибутами города. Да к тому же горожане, привыкшие к этому зрелищу, попросту перестали обращать на него внимание. Исключением стала лишь одна особа, которая вызывала повышенный интерес и неослабное внимание к своей особе. Это была Луиза. Каждое утро она выходила из дворца и проделывала один и тот же путь. Она огибала дворцовую площадь и направлялась к величественному собору, сооружённому в готическом стиле. Прежде чем войти в собор, Луиза раздавала милостыню калекам и нищим, что всегда сидели на паперти перед входом. В соборе Луиза проводила два часа, а после этого снова возвращалась во дворец. Горожане с умилением смотрели на юную графиню Арманьяк, которая отличалась столь высокой благочестивостью. В ней они видели любящую супругу человека, чьё имя произносили не иначе, как с гордостью. К тому же живот Луизы округлился, и не оставалось сомнения, что в скором времени, возможно, появится наследник арманьяков. Что несомненно вызывало у горожан своеобразное чувство трепета и глубокой нежности по отношению к юной графине. Даже Капелюш, который с весьма грозным видом постоянно следовал за графиней по пятам, начал вызывать у горожан дружеские чувства. Они понимали, что этот великан с лицом, которое могло внушить ужас любому из числа тех, кто его не знал, всего лишь заботился об этом хрупком создании. И потому угрожающие взгляды Капелюша в дополнение к огромному топору, что висел неизменно у него на поясе, которые первоначально заставляли людей шарахаться в сторону, теперь воспринимались так, как оно и было на самом деле.
Этим утром по установившемуся обыкновению Луиза снова вышла из дворца в сопровождении Капелюша. У ворот Луиза остановилась и лёгким, почти незаметным движением поправила накидку на голове, что покрывала её волосы. Едва она собиралась продолжить путь, как услышала голос Капелюша за спиной:
– Миледи, гонец из Осера!
Луиза немедленно обернулась влево и увидела приближающегося всадника с белой перевязью. Сердце её наполнилось радостным трепетом. Она знала, она была уверена, что Филипп её не забудет. Гонец осадил лошадь в нескольких шагах от места, где стояла Луиза. Соскочив с лошади, он подбежал к Луизе и, преклонив колено, протянул письмо, запечатанное латинской «А» – личной печатью Филиппа.
– Письмо от монсеньора!
Луиза с трепетом приняла письмо. И после этого мягким голосом обратилась к гонцу:
– Благодарю вас, сударь!
– Монсеньор просил миледи ответить, – почтительно произнёс гонец.
– Вас проводят во дворец, где вы сможете отдохнуть с дороги. А я тем временем напишу ответ!
– Миледи! – гонец выпрямился и поклонился.
Капелюш подозвал одного из слуг, в большом количестве снующих по дворцу, и, передав гонца на его попечение, отправился следом за Луизой. От него не укрылось, как Луиза прижимала письмо к своей груди и что-то шептала. По пути в собор не раз Луизу встречали проходящие мимо горожане приветливыми и почтительными поклонами. Почти с каждым Луиза приветливо здоровалась. Так продолжалось, пока они не достигли собора. Капелюш уже забыл, в который раз смотрит, как Луиза раздаёт милостыню. Наконец он увидел, что она входит в собор, и последовал вслед за нею. Он увидел, что в этот раз Луиза не заняла место на передней скамейке, предназначенной для знати, а проследовав по длинному проходу мимо молящихся людей, направилась к богато убранной статуе девы Марии. По обе стороны божественного лика стояли золотые подсвечники. Капелюш не стал проходить дальше, он занял выжидательную позу у самой двери собора и смотрел, как Луиза зажгла три свечи и опустилась на колени перед святой Божьей матерью.
Опустившись на колени, Луиза вскрыла письмо Филиппа.
«Дорогая супруга, – писал Филипп, – причины, побудившие меня покинуть вас, к сожалению, слишком значительны и не позволяют мне встретиться с вами в ближайшее время, как бы мне этого ни хотелось. Также я запрещаю приезжать вам в Осер. Причины моего запрета кроются в опасности, которая угрожает вам и нашему сыну. Я не стану спрашивать, понимаете ли вы мои поступки, ибо не сомневаюсь в вашем благоразумии и доверии ко мне. Я извещу вас, когда опасность минует и вы сможете возвратиться домой. Это всё, что я хотел сказать вам как своей супруге. Супруге, но не прекрасной женщине и другу, за которого я вас почитаю. Им обоим я бы хотел открыться до конца. Искренне сказать о том, что у меня лежит на сердце. С ними я хотел бы поделиться своими сомнениями и попросить помощи. Речь идёт, как вы, наверное, поняли, о герцогине Мендос! Я хочу признаться вам. Я любил и люблю Мирианду. Именно ей я обязан изменениям, которые произошли во мне. Она научила меня улыбаться, она помогла мне расстаться с прошлым. Она принесла счастье и успокоение в мою душу. Признаюсь с откровенностью вам, Луиза. Если б не Мирианда, возможно, я не приехал бы в монастырь и обрёк бы вас на мучительную смерть. И не потому, что я желал вам смерти, нет, а по причине ненависти и злобы, что бушевала во мне при одном упоминании имени „бургундцы“. Я знаю, что эти слова могут отвратить вас от меня, но не собираюсь лгать. Я виноват, но что ещё можно было ожидать от человека, который одиннадцать лет жил надеждой отомстить за своих родителей, родных и близких. Я вовсе не оправдываюсь, Луиза, поймите, я всего лишь пытаюсь быть с вами честным! Перед тем, как я приехал к вам в монастырь, у нас случилась размолвка. Вина целиком лежала на мне. Мирианда не была виновата. Но даже эта размолвка ничуть не охладила мои чувства к ней. Я собирался жениться на Мирианде после того, как увидел бы вас. Но увидев вас в положении, в котором вы оказались, я осознал, что не могу быть счастлив, когда вы по моей вине невыносимо страдаете. Я ожидал от вас ненависти, но вместо неё получил понимание и прощение. Там, в вашей келье, я понял, насколько мы похожи друг на друга. Нас связывали страдания и боль. Вы в одно мгновение стали мне родным человеком, и я полюбил вас… как можно любить дорогую сестру. В моей любви к вам не было того, что я чувствовал по отношению к Мирианде. Это чувство было иным. Меня охватывала к вам неудержимая нежность, я чувствовал, что должен оберегать и заботиться о вас. Ваши прекрасные глаза были всегда полны печали, и я поклялся себе, что наполню их радостью и светом. Мне казалось, что и вы относитесь ко мне точно так же. И потому ваше признание в любви привело меня в отчаяние. Я почувствовал себя растерянным. Я не знал, что вам ответить. Как объяснить те чувства, что я испытывал к вам! Я не знал, как объяснить Мирианде мой внезапный брак. Как объяснить, что я не предавал её, а всего лишь оказался пленником своей ненависти. Простите за эти слова, Луиза, но именно они с точностью обозначают истину. В тот день, когда вы признались мне в любви и внезапно покинули торжества, я искал Мирианду для того, чтобы попытаться объяснить мой поступок и попросить прощения. Мне так и не удалось встретить её во дворце. Я встретил Мирианду в церкви. Она узнала всё. И знаете, что сказала Мирианда? Она сказала, что я поступил правильно и заставила меня поклясться, что я забуду её и буду любить только одну женщину – вас, Луиза. Это прелестное создание с удивительным сердцем и чистой душой отказалось добровольно от того, что составляло смысл её жизни. От своей любви. С её уст не слетела ни единая жалоба, ни один упрёк. Она думала о вас, Луиза. Она желала вам счастья! Мирианда помогла мне понять, что отныне моя жизнь – это вы, Луиза. Вы мне очень дороги, и если это письмо не вызовет у вас отвращения ко мне, я попытаюсь измениться. Вы уже заняли место в моём сердце, Луиза. Я постараюсь быть любящим супругом, я сделаю всё, лишь бы видеть вас счастливой. Я, как и вы, глубоко верю, что наши руки соединила святая Дева Мария. И по своей воле никогда не отпущу вашу руку. Но я приму любое ваше решение. Вам решать, Луиза, останемся мы теми, кем являлись до сих пор, то есть любящими братом и сестрой, или же вы примете меня как своего супруга. А я вас уже принял как свою супругу! Последнее слово за вами, Луиза!
Ваш…………………..Филипп!
P.S. Если вы решите не отвечать на это письмо, передайте гонцу, что ответа не будет. Я всё пойму, без слов. И ещё: я не поставил слово в середине. Сделайте это сами!»
Глубоко вздохнув, Луиза сложила письмо. Она долго и горячо молилась, а когда вернулась во дворец, передала гонцу, что ответа не будет. И сразу после этого уединилась в своих покоях.
Глава 27
ТАНЬГИ НАКОНЕЦ ДОЖДАЛСЯ МЕССЫ
Филипп лежал с закрытыми глазами в своей опочивальне и сотый раз задавался вопросом, правильно ли он поступил, написав письмо Луизе. Не легче ли было просто сделать вид, что он любит ее, и оставить всё, как было. Не было сомнений в том, что Луиза принимала его как супруга, но после его письма всё могло измениться. В любом случае Филипп не хотел скрывать того, что произошло. Он не собирался прятать своих чувств. Он и так боролся с собой, сколько мог. Чувство к Мирианде оставалось, но Филипп понимал, что Луиза начинает притягивать его. Если она сможет понять его, то возможно, со временем, он сможет забыть Мирианду. Нет, поправил себя Филипп, он не сможет забыть Мирианду. Он, возможно, сможет забыть о чувстве, которое питает к ней. Если сможет, конечно. Мысли Филиппа перешли на Таньги. Он и понятия не имел, что собирался предпринять Таньги. И конечно, Филипп в душе не верил, что ему удастся справиться с орденом. Надеяться на это мог лишь глупец, который не сознавал всей мощи этих людей. «Главное, чтобы Таньги вернулся живым, – думал Филипп, – достаточно смерти Одо и Антуана. Я не могу больше терять своих друзей». При этой мысли Филипп невесело усмехнулся. Его преследовал рок. Все близкие люди, которые оказывались рядом с ним, погибали, а он оставался в живых. И когда это кончится? Филипп повернулся на бок и подложил руку под голову, намереваясь уснуть. Но, как часто это бывало с ним, ему так и не удалось это сделать. Внизу раздался какой-то шум. Филипп услышал громкие голоса, а через некоторое время в коридоре раздались шаги, и дверь в его покои отворилась. В комнату влетел хохочущий Таньги, а вслед за ним Жорж де Крусто, который только и делал, что повторял:
– Расскажи, Таньги, ну расскажи, как всё было, чёрт бы тебя побрал!
Луч надежды мелькнул в сознании Филиппа. «Неужели…» – дальше он не успел подумать.
– Платите по счетам, монсеньор, – вскричал хохочущий Таньги, – ваши враги в данное время находятся по пути в ад, где наверняка их примут с почётом!
– Таньги, – Филиппа в одно мгновение сдуло с кровати, – Таньги, неужели тебе удалось это сделать? Но как? Как возможно уничтожить таких могущественных врагов за столь короткое время?
Таньги перестал смеяться и, глядя на ошеломлённое лицо Филиппа, постучал пальцем по своей голове.
– С помощью вот этого приспособления, мой друг! Надеюсь, я не слишком разочаровал тебя, управившись с твоими делами намного раньше, чем обещал?
– Мне не верится, Таньги, просто не верится, – Филипп недоумённо покачивал головой.
Таньги улыбнулся обоим друзьям.
– За бутылочкой доброго вина я, пожалуй, расскажу вам историю гибели ордена, который на поверку оказался не столь могущественным, если не считать моего противника, который едва не отправил меня на тот свет и несчастного Пьера Кошона.