Да будет Человек (Fiat Homo) (Песнь для Лейбовица, Часть 1)
Шрифт:
Он развернул руно, вспыхнувшее золотом в лучах солнца.
– И помни: за две меры золота получишь свой талисман обратно. Не забудь сказать своему папе, что я добыл вещицу честно.
11
И вот настал час. Врат Френсис, в простом монашеском одеянии, никогда еще не чувствовал себя столь ничтожным, как в тот миг, когда преклонил колени в величественной базилике перед началом торжественной церемонии. Величавые движения окружающих, яркое многоцветье одеяний, шум приготовлений уже казались ему духовной литургией. Френсис все время напоминал сам себе: главное еще не началось. По огромному храму то туда, то сюда шли по каким-то своим делам епископы, монсеньоры, кардиналы, священники и всевозможные служители в роскошных старинных облачениях,
Воистину ужасен дом Господень, Врата Небесные.
Внезапно храм принял воинственный вид - появилось множество новых стражников. Закованные в доспехи статуи пролязгали прямо к царским вратам, преклонили колена перед алтарем и отсалютовали ему копьями и лишь потом разошлись по своим постам. Двое встали по бокам от трона. Третий опустился на колени впереди и справа от него, в вытянутых руках воина покоился меч святого Петра. Собравшиеся замерли, и в храме прекратилось всякое движение, лишь трепетали огоньки лампад у алтаря.
В благоговейной тишине прогремели трубы.
Толпа колыхнулась, медленной волной опустилась на колени вслед за плавным движением портшеза, в котором восседал щуплый старик в белом облачении. Он осенял толпу крестным знамением, а черно-пурпурно-золотая свита неспешно несла его к трону. Маленький монашек из отдаленного, затерянного в пустыне монастыря почувствовал, что задыхается. Зрение и слух не поспевали охватить все, так много было звуков, движения, оглушенные чувства отказывались воспринимать окружающее, и рассудок тем самым подготавливался к грядущей церемонии.
Наконец миг настал. Лев XXI объявил решение церкви, вдохновленное Святым Духом: отныне древний и не слишком известный ученый по имени Лейбовиц становился истинно святым небожителем, коего можно было и даже надлежало смиренно молить о заступничестве. Папа назвал день праздника святого Лейбовица, когда будет служиться месса в его честь.
– Святой Лейбовиц, заступись за нас, - шептал брат Френсис вместе с остальными.
После краткой молитвы хор грянул "Тебя, Бога, хвалим". Потом последовала месса в честь нового святого, и все кончилось.
В сопровождении двух седариев внешнего дворца, одетых в алые ливреи, небольшая кучка паломников проследовала бесконечной чередой коридоров и галерей, то и дело останавливаясь у стола очередного чиновника, который осматривал их пропуск и ставил на нем росчерк гусиным пером. Затем седарий передавал пропуск следующему чиновнику с еще более пышным, почти уже не произносимым званием, и паломники следовали дальше. Брат Френсис весь дрожал. Кроме него, здесь было два епископа, какой-то господин в парче и золоте, вождь лесного племени (недавно обращенный в христианство, но еще не снявший плащ и головной убор из шкуры пантеры, своего тотемного животного), простак в кожаной куртке с соколом на рукавице (видимо, принес в дар его святейшеству) и еще несколько женщин - не то жен, не то наложниц вождя. Во всяком случае, так подумал Френсис, глядя как они ведут себя с ним. Наверное, новообращенный вождь пантерного племени формально разорвал с ними брачные узы, но и обычаев своего народа нарушать не стал.
Паломники поднялись по Небесной лестнице, где их встретил мажордом в торжественно строгом облачении и сопроводил в тесную прихожую, дверь из которой вела в огромный зал консистории.
– Пресвятой отец примет их здесь, - тихо сказал мажордом седарию, вручившему ему пропуск. Затем важный служитель окинул пришельцев взглядом весьма неодобрительным, как показалось Френсису, и шепнул что-то на ухо седарию. Тот залился краской и в свою очередь зашептался с вождем. Дикарь насупился, но все же отодвинул со лба на спину клыкастую морду пантеры, венчавшую его наряд. Последовала быстрая перестановка - его елейшество, тихо шепча с выражением ласковой укоризны, расставил паломников, как шахматные фигуры, в соответствии с какими-то неведомыми правилами протокола. Мастерство главного лакея могли оценить только седарий.
Долго ждать не пришлось. В комнату для аудиенций быстрым шагом вошел давешний старичок в белом облачении, за ним шла свита. У брата Френсиса все поплыло перед глазами. Однако он вспомнил, что дом Аркос пригрозил запороть его до смерти, если во время аудиенции Френсис упадет в обморок, и он взял себя в руки.
Выстроенные в ряд паломники опустились на колени. Старик в белом ласково велел им подняться. Френсис собрал в кулак все свое мужество и поднял глаза. В базилике он толком не рассмотрел папу, видел лишь среди моря красок какое-то сияющее белизной пятно. Теперь же, вблизи, он обнаружил, что папа не был девяти футов роста, как грозные дикари с севера. К удивлению монаха, этот маленький старик, Отец государей. Мостостроитель мира, Христов викарий на Земле, выглядел куда менее устрашающим, чем аббат Аркос.
Папа медленно шел вдоль шеренги паломников, приветствуя их по очереди, а одного из епископов даже обнял. Его святейшество говорил с каждым, с кем - на его родном диалекте, с кем - через переводчика. Вот он передал сокола монсеньору из свиты и засмеялся - такое у того сделалось испуганное лицо. Вот поприветствовал вождя лесных людей на дикарском языке и еще сделал рукой какой-то замысловатый жест, отчего паломник в пантеровой шкуре весь просиял. Папа заметил откинутый на спину вождя головной убор и водрузил его на чело гостя. Тот прямо раздулся от гордости и поискал глазами его елейшество, главного служителя, однако тот незаметным образом испарился.
Папа приближался к брату Френсису. Опустившись на колени, Френсис приложился губами к папскому перстню. А встав на ноги, смешался; реликвию святого Лейбовица он прятал за спиной, словно стыдясь показать. Янтарные глаза папы смотрели на него ласково и приглашающе. Лев заговорил с монахом на староцерковном, он не любил этот напыщенный язык, но приходилось следовать древнему обычаю, если, конечно, имеешь дело не с вождем племени пантер.
– Премногая печаль охватила сердце наше, возлюбленный сын, когда дошла до нас весть о постигшей тебя напасти. Ведомо нам о многотрудном путешествии твоем. Ведь ты пустился в путь по приглашению нашему, но был по дороге ограблен нечестивыми разбойниками. Истинно ли так?
– Да, святой отец. Но это неважно. То есть тогда это показалось мне важным, но...
– Френсис сбился.
Старик мягко улыбнулся.
– Ведомо нам также, что ты вез нам дар, похищенный у тебя в пути. Не тревожься о сем. Твое присутствие здесь - наилучший дар для нас. Давно мечтали мы воздать дань уважения тому, кто обнаружил бренные останки Эмили Лейбовиц. Наслышаны мы и о трудах обители вашей. Неизменно благосклонны мы к братии святого Лейбовица. Без трудов ваших мир утратил бы память. И ежели церковь, претайное тело Христово - это тело, то орден ваш - память христианства. Сколь многим обязаны мы святому патрону и основателю вашему. А века грядущие будут признательны ему еще более. Поведай нам о своем путешествии, сыне.