Да, орки мы!
Шрифт:
Первые из воинов орды ворвались на стены, сминая сопротивление защитников крепости. Чёрных Черепов было слишком мало, чтобы противостоять объединённым племенам, даже при том, что всё племя встало на защиту деревни.
Наконец, и я добрался до стены, перемахнул через парапет, сходу врубаясь в ряды защитников и опуская тяжёлую палицу на головы орков-ополченцев. Стена уже была усеяна трупами, сражение кипело на всём её протяжении. На меня бросился орк, размахивая над головой железным топором, я двинулся ему навстречу и пнул в живот, сбрасывая со стены, а следующего защитника я встретил
— Бей! Убивай! — взревел я, чувствуя, как кровожадная натура Ундзога снова берёт надо мной верх.
Перед глазами встала красная пелена, сквозь которую я видел только врагов, которых надо было уничтожить любой ценой. И я рвался в бой, раз за разом обрушивая обсидиановый пернач на врагов и продвигаясь вдоль стены, чтобы помочь остальным тоже взобраться на неё. Хотя вернее было сказать, что на стене было больше врагов, и я рвался постукать их всех.
Один из участков стены был уже полностью под нашим контролем, и сколько бы Чёрные Черепа ни пытались заделать эту брешь в обороне, у них ничего не выходило.
Со стороны ворот раздался хруст ломаемого дерева, и створка, измочаленная топорами, не выдержала натиска. Ворота рухнули, и внутрь крепости ринулись наши воины, укрываясь щитами.
Оборона была уже взломана, но Чёрные Черепа сражались отчаянно, даже и не думая сдаваться. Они предпочитали погибнуть в бою, но не сложить оружия, и за это можно было их уважать. Их безрассудные атаки на строй копейщиков приводили только к тому, что внутренний двор крепости начинал полниться мёртвыми орками, но они раз за разом продолжали упрямо атаковать моих воинов.
Вскоре мы уже полностью овладели стеной и воротами, и, как и было запланировано, арбалетчики и пращники тоже полезли наверх, чтобы теперь прикрывать нас со стены. Гоблины на утёсе изредка скидывали вниз тяжёлые камни, но гоблинская работа, казалось, так и останется незамеченной, кроме нескольких проломленных крыш больше никакого урона эти камни не нанесли.
Наконец, бой перешёл на улицы городка, и воины орды безжалостной машиной шли вперёд и только вперёд. Я шёл вместе со строем, показывая дорогу к дому вождя. Убьём Манрока — и всё будет кончено.
Кровь и страх царили на улицах, воздух, раскалившийся от разлитой в нём ярости, стал тяжёлым как болотные испарения. Я замечал, как за нами наблюдают десятки обезумевших от ужаса глаз, как трясутся от страха женщины и дети. Ничего, скоро всё кончится.
— Вождь Ундзог! — раздался бешеный рык, и я увидел, как на крыльце дома вождя появился Манрок, сжимающий в руках широкий двуручный меч.
Рядом с ним осталось всего несколько орков, ближняя дружина, фактически телохранители, в самой лучшей броне и с самым лучшим оружием. Все остальные уже полегли на стенах и улицах.
Я приказал своим воинам остановиться. Запыхавшийся Дургуз, в съехавшем набок чужом шлеме, вдруг тронул меня за локоть.
— Это уловка! — прошипел он. — Давай его застрелим!
— Нет, — произнёс я. — Мы решим всё по-старинке.
Если как-то можно было завоевать расположение остатков племени, глядящих на нас теперь из каждой щёлки, то только поединком. Старым добрым поединком, честным и справедливым.
— Манрок! — проревел я. — Я дал тебе шанс остаться в живых! Ты им не воспользовался! Но я добрый и справедливый хан! Я вызываю тебя на поединок!
— Поединок?! — фыркнул он и тут же растянул толстые губы в хищной улыбочке. — Ха! Пусть будет поединок! Только я и ты!
— Да! — ответил я. — Бой до смерти! А победитель будет править племенем Чёрного Черепа!
— Согласен! — оскалился вождь.
Я тронул Дургуза за плечо и склонился к его уху.
— Если вдруг я погибну… Убейте всех, — тихо произнёс я, и брат охотно кивнул.
Мы вышли на открытое утоптанное место перед домом вождя, я подкидывал в руке окровавленную палицу, Манрок нехотя крутил своим двуручным мечом, так и не отведавшим крови. Он был широк в кости, коренаст, крепок, хотя и немолод, ниже меня ростом, но шире в плечах, и я не сомневался, что в его мускулах ещё осталось достаточно силы. Костяные доспехи, накрытые сверху волчьей шкурой, гремели при каждом шаге, а волчья голова, свисающая с его плеча, гипнотизировала мёртвым взглядом.
Манрок вдруг хищно осклабился, глядя мне прямо в глаза. Мы кружили друг напротив друга, не рискуя атаковать первыми и пока просто оценивая соперника.
— Я слышал про тебя, хан, — произнёс вождь Манрок. — Ты уничтожаешь всё, что дорого оркам. Нашу свободу!
— А я слышал про тебя, Манрок. Вы, словно эльфы, считаете себя лучше других, — парировал я.
— И шаманка про тебя говорила… — словно и не замечая моего ответа, продолжил вождь. — Что ты принесёшь несчастье всему нашему народу!
— Чушь, — фыркнул я, примериваясь, как бы ловчее ударить палицей и выбить из него всю эту глупость.
— Ха! Как бы не так! — покачивая длинным мечом, сказал Манрок. — Она видела тебя! В сверкающих доспехах, на поле брани! Она видела твою гибель и гибель всех орков! В великой битве!
— Надеешься посеять во мне сомнение, Манрок? Не выйдет, — хмыкнул я. — А я видел твою гибель! От моей палицы!
Я рванул к нему, рассекая воздух обсидиановыми лезвиями, но вождь отпрянул, тут же отвечая коротким выпадом, который я пропустил мимо себя. В ту же секунду я отскочил назад и снова бросился в атаку, мне удалось сбить его меч в сторону, однако Манрок умело маневрировал и не дал мне завершить начатое. Наши оружия столкнулись с мелодичным звоном, и мы одновременно разошлись в разные стороны, снова начиная кружить друг против друга.
— Ты боишься, Манрок, — прошелестел я, перекидывая палицу в руках.
Чёрные блестящие лезвия, местами уже поломанные и побитые, по-прежнему оставались смертельно опасными, и вождь Манрок не отводил от них взгляда. Он и впрямь боялся, хоть и старательно прятал свой страх под напускной бравадой. Я всё равно видел его насквозь.
Он уже не пытался убить меня в безрассудной атаке, прекрасно понимая, что я непременно встречу его и в лучшем случае произойдёт обоюдное убийство. Он кружил стервятником, выискивая бреши в моей обороне. Я же ухмылялся, стараясь вывести Манрока из себя, чтобы поймать его на контратаку, когда он бросится на меня.