Да, та самая миледи
Шрифт:
При первых же глотках воды мне показалось, что вода не такая на вкус, как была утром. Мною сейчас же овладело подозрение, и я остановилась, но я уже отпила примерно с полстакана.
Я с отвращением и ужасом бросила стакан и ожидала последствий; холодный пот выступил у меня на лбу. Без сомнения, какой-то невидимый свидетель заметил, как я брала воду из фонтана, и воспользовался этим наблюдением, чтобы вернее добиться моей гибели, рассчитанной и производимой в исполнение с таким жестоким хладнокровием.
Не прошло и получаса, как появились
Впечатлительный Фельтон побледнел и вздрогнул.
– И всего ужаснее было то, что на этот раз я ясно сознавала грозившую мне опасность: душа моя, утверждаю, бодрствовала в уснувшем теле, и потому я все видела и слышала. Правда, все происходило точно во сне, но это было тем ужаснее. Я видела, как поднималась вверх лампа, и я осталась в темноте. Затем я услышала скрип двери, хорошо знакомый мне, хотя дверь открывалась всего два раза.
Я инстинктивно почувствовала, что ко мне кто-то приближается; говорят, что несчастный человек, заблудившийся в пустынных степях Америки, чувствует таким образом приближение змеи. – Я хотела сделать над собой усилие и закричать. Собрав остатки энергии и воли, я даже встала, но для того только, чтобы тотчас снова упасть… упасть в объятия моего преследователя…
– Скажите мне, кто был этот человек? – снова спросил Фельтон.
Кто, кто – монах в манто! Его христианнейшее величество император Священной Римской империи Карл Пятый.
Опять не отвечая Фельтону, я продолжала:
– Только на этот раз негодяй имел дело не с безвольным и бесчувственным подобием трупа. Я Вам уже сказала: не будучи в состоянии окончательно прийти в себя и вернуть способность действовать по своей воле, я все же сохраняла сознание грозившей мне опасности. Я боролась изо всех сил и, по-видимому, упорно-сопротивлялась, так как слышала, как он воскликнул: «Эти негодные пуританки! Мне хорошо известно, что палачам нелегко с ними справиться, но не думал, что они так упорно противятся своим любовникам».
Увы, это отчаянное сопротивление не могло быть длительным. Я почувствовала, что силы меня оставляют, и на этот раз негодяй воспользовался не моим сном, а моим обмороком… – Фельтон на протяжении рассказа издавал глухие стоны. Наверное, сочувствовал мне. Лоб его был мокрым. Я и сама увлеклась собственным сочинением и почти поверила в него.
– Моим первым движением, когда я очнулась, было схватиться за нож, который я не могла достать раньше: если он не послужил мне защитой, то,
Но когда я взяла этот нож, Фельтон, ужасная мысль пришла мне в голову. Я поклялась все сказать Вам и скажу все. Я обещала открыть Вам правду и открою ее, пусть даже я погублю себя этим!
– Вам пришла мысль отомстить за себя этому человеку? – вскричал Фельтон.
Браво, первые разумные слова за весь рассказ.
– Увы, да! Я знаю, это не христианская мысль! Без сомнения, ее внушил мне этот извечный враг души нашей, этот лев, непрестанно рыкающий вокруг нас. Словом, признаюсь Вам, Фельтон, – сказала я мрачно, – эта мысль пришла мне и уже не оставляла меня больше. За эту греховную мысль я и несу сейчас наказание.
– Продолжайте, продолжайте! – потребовал Фельтон с видом флагелланта, истязающего себя. – Я с нетерпением хочу знать, как Вы за себя отомстили.
– Я решила отомстить как можно скорее; я не сомневалась в том, что он придет в следующую ночь. Днем мне нечего было бояться.
Поэтому, когда настал час завтрака, я не задумываясь ела и пила: я решила за ужином сделать вид, что ем, Но ни к чему не притрагиваться, таким образом, мне нужно было утром подкрепиться, чтобы не чувствовать вечернего голода.
Я только припрятала стакан воды от завтрака, потому что более всего страдала от жажды в то время, как мне пришлось оставаться двое суток без пищи и питья.
В течение дня я еще больше укрепилась в принятом решении. Не сомневаясь в том, что за мной наблюдают, я старалась только о том, чтобы выражение моего лица не выдало моей затаенной мысли, и даже несколько раз поймала на своем лице улыбку. Фельтон, я боюсь признаться Вам, какой мысли я улыбалась, – Вы бы в ужасе отвернулись от меня.
– Продолжайте, продолжайте! – просил Фельтон. – Вы видите, я слушаю и хочу поскорее узнать, чем все это кончилось.
– Наступил вечер, все шло обычным порядком. Во время наступившей темноты по обыкновению был подан ужин, затем спустилась лампа, и я села за стол,
Я съела только несколько фруктов, сделала вид, что наливаю себе воды из графина, но выпила только ту, которую спрятала в стакане от завтрака. Подлог этот был, впрочем, сделан так искусно, что мои шпионы, если они у меня были, не могли бы ничего заподозрить.
После ужина я притворилась, что на меня нашло такое же оцепенение, как накануне, но на этот раз, сделав вид, что я изнемогаю от усталости или уже освоилась с опасностью, я добралась до кровати, сбросила платье и легла.
Я нащупала под подушкой нож и, притворившись спящей, судорожно сжимала его рукоятку.
Два часа прошли совершенно спокойно. Боже мой, я ни за что бы не поверила этому еще вчера! Я почти боялась, что он не придет.
Вдруг я увидела, что лампа тихо поднялась и исчезла в отверстии потолка. В комнате сделалось темно, но я сделала над собой усилие, чтобы разглядеть, что происходит в этой темноте.