Дачный сезон
Шрифт:
Когда я проходила мимо него в дом, он вдруг легонько ухватил меня за локоть. Я дернулась и посмотрела на него вопросительно.
– Сядь, посиди, – потянув меня вниз, попросил он миролюбиво.
Я поставила тарелки на крыльцо и села рядом. Теперь я смогла рассмотреть Скворца. Это был не старый еще мужчина, лет сорока, долговязый, с вытянутым лицом. Светло-русые волосы коротко подстрижены. Весь он был какой-то юркий и вертлявый. В серых глазах горел хитроватый огонек. Чувствовалось, что этот парень себе на уме.
Я сидела и разглаживала
– Расскажи о себе, – попросил вдруг Скворец.
– Да что рассказать-то? – недоуменно посмотрела я на него.
– Ну, давно у вас здесь дача?
– Да, уже лет десять… – задумчиво ответила я.
– Правда, что ли, вчера только приехали?
– Правда…
– А тут ты знаешь кого-нибудь?
– Да, конечно, знаю. У нас много здесь знакомых.
– А кто?
– Ну что значит – кто? Многие. Вот соседка справа, тетя Катя, очень хорошая женщина. Она, по-моему, еще не приехала. Потом Галина, через два дома отсюда живет, – я показала рукой на Галькин дом. – Еще тетя Маруся, местная жительница. Она молоко приносит. Петрович, сторож. Старенький уже дедушка. Он всем помогает здесь понемножку: кому починит чего, кому огород вскопать поможет. Гальке часто помогает, она женщина одинокая… – я рассказывала эти ничего не значащие вещи потому, что надеялась усыпить бдительность Скворца. Может, мне удастся запудрить ему мозги, пока те двое спят? Тогда я смогу их победить…
Но Скворец слушал-слушал, а сам явно думал о своем. Он поглядывал на Галькин дом и задумчиво шевелил губами.
– Ладно, – поднялась я, собирая тарелки. – Пойду посуду отнесу.
Я поставила чистую посуду в шкаф и хотела смыться во двор, чтобы побыть с детьми. Но почувствовала сзади горячее дыхание в затылок. Я быстро повернулась. Скворец стоял сзади и, прерывисто дыша, расстегивал на мне платье. Рука его обвила мою талию, затем скользнула к груди…
– Ты… что? – охрипшим от испуга голосом спросила я его. – Ты с ума сошел!
– Ну ладно тебе, ладно, – шептал он мне в затылок, гладя мои бока, – иди сюда!
– Пусти! – я рванулась в сторону, стараясь говорить тише. Целый поток мыслей вихрем промчался в моей голове: не шуметь, а то вдруг проснуться остальные, и я буду вынуждена пойти на контакт не то что с одним Скворцом, а с ними со всеми… Да я же после этого жить не смогу!
– Да пусти же ты! – в отчаянии все же выкрикнула я, изо всех сил пытаясь вырваться.
Скворец крепко держал меня в руках, я вертелась и извивалась.
Повернувшись к столу, я дотянулась до стоявшей на нем пустой бутылки из-под водки, оставленной бандитами и с гулким стуком опустила ее на голову Скворца. Он упал, не издав ни звука.
Я перепугалась, но тут же как-то и успокоилась. Теперь действовать! Надо же, как обостряются в опасных ситуация все чувства! Я вся прямо подобралась и была готова до конца защищать своих детей.
Я надеялась, что Скворец не очухается слишком быстро. В том, что он жив, я не сомневалась: у меня просто сил бы не хватило ударить его до смерти.
Я заметалась по кухне, соображая, как лучше действовать. Так, быстрее хватать детей – слава богу, они на улице – и бежать отсюда! Все равно куда, лишь бы отсюда вырваться, к людям скорее!
Я выскочила на крыльцо и уже хотела кинуться к Артуру и Лизе, игравшим в песочнице в дальнем уголке сада, как вдруг сзади меня ухватила за руку чья-то крепкая рука. Цепенея от страха, я обернулась. За моей спиной стоял Рябой.
Он молча смотрел на меня грустными глазами. Я также молча взирала на него. Так мы простояли минуты две.
– Не надо, дочка, – тихо произнес он. – Не делай глупостей. Я же говорил тебе, что мы скоро уйдем. Потерпи.
Я тихонько выдернула руку и без сил опустилась на стул. Слез уже не было: я выплеснула их все за вчерашний день. Вернее, ночь.
Рябой сел на соседний стул и закурил сигарету. Скворец продолжал лежать на полу не шевелясь.
Я перевела взгляд на Рябого.
– Он… – я пыталась объяснить, как все получилось, но Рябой остановил меня:
– Не нужно. Я все видел. Я же не сплю совсем.
– И… что теперь?
– Ничего, – он пожал плечами. – Не бойся, я все улажу. Придурок! – он с брезгливостью посмотрел на Скворца.
Горячая волна благодарности к этому пожилому человеку с изломанной судьбой, но не утративший человеческих чувств доброты и сострадания, поднялась в моей груди. Захотелось даже обнять его и сказать что-нибудь теплое…
– Спасибо, – я ткнулась ему в грудь, а Рябой тихонько похлопал меня по спине:
– Ну-ну, будет. Успокойся, дочка…
Скворец зашевелился на полу и застонал. Потом завозился и начал приподниматься, держась рукой за лоб.
– О-о-ох! – из горла его вырвался протяжный стон. – Что это со мной?
Взгляд его уперся во взгляд Рябого. Тот смотрел насмешливо.
– Очнулся, орел? – спросил Рябой.
Скворец удивленно закрутил головой, сидя на полу.
– Пойдем-ка выйдем, – тихо попросил Рябой.
Охая, Скворец поднялся с пола и, держась одной рукой за стенку, пошел за Рябым на улицу.
Отсутствовали они минут десять. Я не знаю, какие аргументы приводил Рябой в мою защиту, но, когда оба вернулись я заметила, что у Скворца к шишке на лбу прибавилась ссадина под глазом. Зато он был весь успокоенный и тихий.
Сев в уголок и закурив, Скворец стал смотреть в окно. Рябой спокойно устроился на крыльце. Вскоре проснулся Мутный. Настроение у него было паршивое, это я сразу поняла. Может, не выспался?
Он вышел из комнаты и, ворча, сел за стол, согнав с табуретки Скворца. Скворец птичкой, по имени которой получил свою кличку, перелетел на крыльцо.
Мутный закурил и, мрачно глядя в окно, думал о чем-то. Потом затушил окурок в свежевымытом блюдце и поднял глаза. Заметив следы на лице Скворца, Мутный потемнел лицом, а глаза его сузились. Но ничего выяснять он не стал, а обратился ко мне: