Даггер: Инициация
Шрифт:
Позади раздался звук сдвигаемых прутьев, после чего в спину последовал толчок. Носорог произнес:
– Давай, номер одиннадцать-сто-четырнадцать, шагай. И помни: никаких резких движений.
– Да я помню, что у тебя кишечник слабый, от испуга можешь в штаны наделать.
– Закрой пасть! – буркнул Ллойд.
Дальше шли молча. Проходя по широкому коридору мимо камер, я несколько раз кивнул заключенным, провожавшим нас безучастным взглядом.
– Здорово, Палач! Как жизнь? – поприветствовал меня из-за решетки
– Все отлично. И каждый день все лучше и лучше, – кивнул я ему в ответ.
– Заткнулись! – рявкнул Носорог.
– Куда тебя ведет этот хмырь? – спросил Желудь, не обратив внимания на требование надзирателя.
– Понятия не имею. Наверное, боится мимо камер один ходить, вот и потащил меня как охрану.
Желудь ухмыльнулся, обнажив на удивление ровные зубы, верхние клыки из которых отливали стальным блеском. Насколько я знал, они были сделаны из какого-то редкого титанового сплава. Заключенный произнес:
– Палач ведет вертухая – вот это байка будет.
– Заткнулись, я сказал! – негромко, но с затаенной злобой процедил Носорог. В следующий миг в спину меня ударил легкий электрический разряд.
– Ну бывай, – попрощался Желудь.
– Увидимся, – бросил я через плечо.
– Не оборачиваться, – рявкнул Ллойд. – Смотреть прямо перед собой.
Мы дошли до конца коридора. Остановились перед дверью. Охранник приложил ладонь к сенсорной панели справа, и дверь с металлическим визгом поднялась.
– Пошел, – толкнул меня в спину Носорог.
Я глянул на парящего у потолка дрона с камерой и шагнул в проем. Одноглазый кругляш окинул меня беспристрастным взглядом и медленно повернул объектив в другую сторону.
В следующем коридоре было куда светлее и приятнее, хотя стены все так же отдавали строгим металлическим блеском. Но здесь их, наверное, протирали чаще или же материал пластин был другим. Да и не царапал их тут никто, как в блоках с заключенными. К тому же лампы с потолка светили чуть ярче.
Мы прошли мимо дверей, ведущих в другие жилые отсеки с заключенными. На каждой из дверей черной краской была выведена латинская буква. Блок, в котором мотал срок я, был гордо именован самой первой буквой алфавита. Когда мы минули дверь с буквой «G», надзиратель окликнул меня:
– Номер одиннадцать-сто-четырнадцать, стоять!
Я сделал еще два шага и остановился.
– Что, родной, запыхался? Давно говорю тебе: займись спортом, скинь килограмм двадцать. Пузо сойдет – член свой хоть впервые за двадцать лет увидишь. Ободок унитаза обоссывать перестанешь. Знаешь, как удобно?..
– Заткнись!.. Поворачивай направо.
Мы свернули в широкий коридор и медленно двинулись по нему. Впереди чуть правее находился вход в кабинет начальника тюрьмы. Похоже, Носорог действительно повел меня на встречу к местному повелителю судеб.
Остановились перед дверью. Ллойд коснулся сенсорной панели справа и громко отрапортовал:
– Сэр, это старший надзиратель Ллойд. Ваше указание выполнено. Номер одиннадцать-сто-четырнадцать здесь.
Ответа не последовало, однако дверь с тихим шелестом поднялась.
– Вперед, – толкнул меня в спину Носорог.
Я перешагнул порог и оказался в просторном кабинете. Здесь было минимум мебели: стол, стальной шкаф и неудобный стул с узкими подлокотниками.
– Спасибо, Ллойд. Можешь быть свободен, – произнес начальник тюрьмы по имени Джозеф Картер – широкоплечий мужчина лет пятидесяти с проседью в волосах и глубокими морщинами на широком, почти квадратном лбу. Он сидел за массивным стальным столом, расположенным посреди помещения. За его спиной над головой развевалось голографическое панно, изображающее эмблему Альрийской Федерации. На голоэкране перед ним вертелось трехмерное изображение моего лица, а рядом пестрили строки с текстом и какие-то мелкие картинки. Он, похоже, изучал мое личное дело.
Носорог что-то буркнул под нос и вышел из кабинета. Дверь за ним закрылась.
– Чем обязан, господин повелитель обители угнетенных? – спросил я. – Давно не виделись. Неужели соскучились?
Начальник тюрьмы поднял на меня тяжелый взгляд, устало моргнул и кивнул на стул, сказав:
– Садись уже, шутник.
Я лениво прошагал до стула и сел.
– На тебя поступает много жалоб, заключенный номер одиннадцать-сто-четырнадцать, – произнес начальник тюрьмы. Сам он перевел взгляд на голоэкран и удрученно нахмурился. – Мне кажется, что мы с тобой договорились еще тогда, но ты опять принялся за старое. Ты забыл о нашем уговоре?
– Нет, господин Картер, я не забыл, – вздохнул я.
– Вот и славно, – сказал он и пристально поглядел на меня. – На самом деле я вызвал тебя не для того, чтобы читать нотации.
– Это радует, – чуть улыбнулся я. – Неужели холодного пивка предложите? Или, может, даже стаканчик виски со льдом?
– Хоксвелл, ты у нас, конечно же, на особом положении, но не настолько, чтобы я тебя виски поил, – произнес он. – Ты лучше скажи, как у тебя дела? Не надоело задницей камеру протирать?
Я ухмыльнулся. Невесело, даже скорее удрученно. Он что, издевается?
– Очень даже неплохо, – сказал я, продолжая ухмыляться. – Даже не думал, что на Отарисе есть такие курорты.
– И все же, я думаю… хотя нет, я уверен, что ты предпочел бы оказаться в другом месте.
Ухмылка моя начала таять, как лед в духовке. Картер медленно моргнул и продолжил:
– Ты отсидел восемь лет из своего пятнадцатилетнего срока. Я думаю, все, что ты должен был осознать, ты осознал. Или я не прав?