Дахака
Шрифт:
С тех пор ее жизнь изменилась навсегда. Раскололась надвое. На до, и после. Будто пень срубленного дерева, из которого вверх потянулись молодые побеги. Но след от топора останется навеки. Девушка
«Не показывай. Не показывай ему свой страх!».
– Что ты сказала?
Арчита вцепилась в подлокотники стула. Ногти заскребли по грубой древесине. Спустя пару секунд девушка смогла взять себя в руки и даже уверенно повторить.
– Прекрати.
Унташ склонил голову вправо и прищурился:
– Она моя рабыня. В моем доме. И я могу делать с ней… – тут он начал чеканить каждое слово, – все… что… пожелаю!
Арчита промолчала. В глубине души она понимала, что старейшина прав. Каким бы омерзительным и жестоким он ни казался. Под крышей собственного жилища Унташ имеет право на все. А жрица – всего лишь почетная гостья.
Глава селения усмехнулся. Его позабавила реакция Арчиты.
– Но я могу сменить гнев на милость, – внезапно проговорил он, – ведь не такой уж я и изверг, коим могу показаться.
Жрица вскинула голову.
«Он насмехается надо мной?».
– Я могу сменить гнев на милость, – повторил старейшина, – если почтенная гостья попросит за мою рабыню.
Арчита перевела взгляд на женщину. Несмотря на кровь, льющуюся из разбитого носа, та продолжала смотреть на мир глазами, полными пустоты. Будто телесные страдания не приносили ей никаких мук. И только тихие стоны, срывающиеся с губ, опровергали это. Жрицу переполняла жалость к рабыне, смешивающаяся с яростью к Унташу. Тот словно пытался заставить унижаться перед собой, вымаливая для несчастной прощение.
С трудом выговаривая слова, Арчита молвила:
– Да… я прошу за нее.
– Кто же станет прислуживать нам за этим прекрасным столом? – улыбка хозяина стала шире.
Конец ознакомительного фрагмента.