Дахут, дочь короля
Шрифт:
Глаза у Дахут расширились.
— Во сне? — вздохнула она.
— Порой я не различаю, во сне ли являются мне мимолетные видения, или нет. — Фенналис пристально посмотрела на пришедшую. — А тебе что-нибудь приснилось?
Дахут сглотнула, поколебалась и кивнула.
— Сядь, если хочешь рассказать. — пригласила королева.
Дахут опустилась на край кровати. Фенналис неуверенно подтянулась, чтобы погладить ее по щеке.
— Какая ты прелестная, — пробормотала королева. — И какая странная. Что тебе приснилось?
Дахут уставилась
— Он был не один, — низким голосом произнесла она. — Они начали мне сниться… думаю, года два назад, когда… меня оставил мой тюлень. Я не могу быть уверена, потому что поначалу они, казалось бы, мало отличались от остальных снов, но эти я запомнила все. Я стояла на берегу моря. Воды под серым небом были темны и неспокойны. В воздухе ни ветерка. Не летали птицы. Я была одна, совсем одна. Хоть мне и не было страшно. Я знала, что эти берег и морс — мои.
Вначале сны были очень разрозненными, и я придавала им мало значения, когда в моей жизни столько всего происходило. Кто-то медленно появлялся из-за горизонта. Они приближались ко мне по волнам. Всякий раз они подходили все ближе. Наконец я смогла разобрать, что их было, трое: мужчина, женщина и… еще что-то, некое присутствие, тень, но я чувствовала энергию внутри нее… Сны являлись ко мне все чаще и чаще. Теперь я различаю, что мужчина несет молоток и одет в красную мантию, на ней королевская эмблема, колесо. Женщина одета в синее с белым, наподобие одной из вас, галликен. У третьего — кажется, три ноги и один-единственный громадный глаз.
Дахут перевела дух, приближаясь к завершению рассказа.
— Этим утром, как раз перед тем как меня разбудила служанка, они подошли так близко, что я, наверное, смогла бы разобрать их лица. Мне показалось, что мужчина — это мой отец, а женщина моя мать — так я себе ее представляю.
Ее речь стала протяжной и плавной. Она сидела, смотря в ночь.
— Женщиной можешь быть ты сама, — сказала Фенналис.
Дахут обернулась и уставилась на нее.
— Что? Ты, ты можешь его для меня прочесть? Я никогда не думала, что ты…
— Предсказание, волшебство, прикосновение потустороннего, все чудеса проходили мимо меня. Это не для человека. Говорю, я не завидовала Форсквилис. А что касается тебя, дорогая моя, я желаю лишь одного, — женщина еще раз вздохнула. — Нет, я еще слишком далеко от мира колдовства, чтобы понять. Умоляю тебя, будь очень, очень осторожна.
Дахут выпрямилась.
— Спасибо, но почему я должна опасаться за свою судьбу?
— Я знаю, что это.
— Я знаю, что это моя судьба. — Дахут поднялась. Взгляд ее упал на книгу. — Я не видела ее раньше. — Склонившись и следя кончиком пальца, она громко прочла: «Блаженны нищие духом: ибо наследуют …»
Она отпрыгнула, словно папирус ее обжег.
— Фенналис! — закричала она. — Это христианская проповедь! Я видела имя Иисуса!
На женщину снизошло спокойствие.
— Так оно и есть. Корентин перевел несколько своих манускриптов на исанский. Он дал мне это на время.
Дахут выдохнула.
— Ты с ним виделась?
— Недавно, — улыбнулась Фенналис. — Все просто, дитя мое. Мы несколько раз беседовали, по моей просьбе. Он знает, что ему никогда меня не обратить. Я слишком стара и твердо иду по своей колее.
— Тогда зачем, скажи, зачем?
— Чтобы узнать хоть каплю о том, во что он верит, во что верят столь многие. Учение, конечно, обладает долей правды, долей понимания, а я была бы рада узнать то, от чего прежде отступалась.
— Они отвергают богов!
— Что ж, зато наши боги отрицают Христа. Где справедливость? Когда я была молодой, я — Дахут, моим первым королем был Вулфгар, человек грубый, но с благими намерениями и желанием, и — ах, просто жеребец. Непреклонный Гаэтулий убил его и овладел мной. Угрюмый Лугайд убил Гаэтулия. Никого из них я не могла ненавидеть; оба подарили мне много детей для любви, и, кроме того, на то была воля богов. Потом пришел Хоэль, как большое золотое солнце, ведущее за собой зиму; а я была еще не настолько стара, чтобы не родить ему дочь. Но в результате ужасный Колконор убил Хоэля. Спустя пять лет нас освободил Грациллоний.
Измученная Фенналис опустилась на подушки. Глаза ее закрылись. Девочка едва различала слова.
— Однажды те боги, которым ты поклоняешься, пошлют человека, который убьет твоего отца. Ты можешь стать его невестой.
— Мне нужно идти! — почти вскрикнула Дахут. Решительными шагами она вышла из комнаты. Свеча у нес в руке дрогнула, пламя заколыхалось. Свободная рука сжималась и разжималась.
В комнате с мраморными стенами и мозаикой с изображением рыб на полу над наполненной ванной поднимался ароматный пар. Дахут скинула ночную рубашку, швырнула ее на пол и погрузилась в воду.
Лежа там, она постепенно расслаблялась. Сначала взгляд ее, потом руки скользнули по телу. Ей едва исполнилось пятнадцать, но она тем не менее была уже сложившейся женщиной. Она ласкала свои округлости, изгибала спину, мяукала, прикрыв глаза.
Вошла Мальти, возвратив ее к реальности.
— Принцесса, время идет. Лучше поспешить. — Говоря это, служанка сделала шаг вперед. — Как вы прекрасны. Жаль, что мне придется вас вытирать. Много молодых людей победили бы на своем пути дракона, лишь бы помочь вам.
Дахут восприняла слова служанки как нечто приятное, но само собой разумеющееся. Очутившись вновь в своей комнате — она не остановилась, чтобы еще раз взглянуть на Фенналис, — принцесса при помощи служанки облачилась в наряд весталки: в это время года белый с вышитыми золотом солнечными символами. Расчесав ее длинные волосы, Мальти возложила на голову девушке венок из вечнозеленого лавра, куда были вплетены алые ягоды падуба. Туфли тоже были красными; но пояс вокруг ее стана — голубого цвета Белисамы, а на нем серебряная застежка с молотом и трезубцем.