Даишига

Тумайкин Валентин

Так он сидел под деревом и смотрел на улицу. Вдруг ощутил присутствие черной энергии. Судя по всему – это была энергия, вызванная заклятием могущественной колдовской силы некроманта. Маг снова подумал о причастности Даишиги и принялся творить противодействующее заклинание. Прижавшись спиной к дубу, он рисовал руками в воздухе магические символы и отрешенно шептал. От него исходили волны магии в виде голубого свечения, которые распространялись по окружности все дальше. Но около деревни они словно натыкались на препятствие и тут же рассеивались в воздухе. Маг усилил заклинание и свечение из голубого постепенно перешло в другое состояние, в лилово-алое. Результат не изменился. Колдовство чудовищной силы не поддавалось, оно было несокрушимо, как скала.

Мозг

Горостона работал предельно сосредоточенно, вся энергия была сконцентрирована до предела. Восемнадцать лет жизни он целиком посвятил усложнению своей энергетической оболочки, достиг наивысшей степени ее уплотнения, что позволило обладать огромным запасом магических сил. Восемнадцать лет путем утомительных тренировок оттачивал навыки для того, чтобы усилить свою ауру и, соответственно, добиться совершенства в своих способностях творить магические заклинания. Почему же не удается разрушить черное заклятье?

Горостон закрыл глаза, долго думал. И вот в памяти всплыли картинки из давних сновидений. Проникая в свое сознание все глубже и глубже, он восстанавливал их одну за другой и последовательно соединял между собой, словно мозаику. Не четко, туманно, но ему удалось увидеть деревню из тех снов. Они и тогда были вдвоем с Друилзом. Но тогда не было такой тишины. Слышались злые окрики и отчаянные возгласы. А к деревне шло много народу. Люди шли не по своей воле, их сопровождали вооруженные копьями воины. Это они кричали, а из толпы раздавались отчаянные возгласы, в которых слышались безутешная утрата и обреченность. Магу и в сновидении не удавалось разрушить защитную оболочку вокруг деревни. Он мучительно искал выход. Что же произошло дальше? Горостон прилагал все усилия, чтобы вспомнить. Откуда-то издалека приближалась, становилась все явственней другая картина. Они с Друилзом уже на той стороне, возле тропы. И девушка. Одна из тех, деревенских. Он даже знает ее имя: Суривада. Она. Да, она может решить все. Но что же произошло потом? Что?

Продолжению медитации Горостона помешали чьи-то отдаленные голоса. Он почувствовал, как потихоньку возвращается в реальность. Деревня оставалась безлюдной. Откуда же слышатся звуки? Друилз тоже насторожился.

– Там люди, – показав рукой правее деревни, сказал шепотом он после некоторой паузы.

– Я слышу.

Друзья напрягли зрение и стали ждать. Шум и, теперь уже различимые отдельные окрики, слышались все явственнее. И вот на опушке показались двое. В руках они держали копья. За ними плотной группой следовали другие. Они шли цепочкой, но это был не отряд, а сопровождаемая вооруженными людьми внушительная толпа мужчин.

– Пробираемся туда, – шепнул Горостон.

Пригнувшись, чтобы оставаться незамеченными, друзья как воры быстро перебегали между деревьями к тому месту, откуда выходили неизвестные. Когда они добрались до обозначенного участка, толпа уже подошла к деревне. Друилз сразу же углубился в лес по следам пришедших, а Горостон из-за дерева стал наблюдать за прибывшей делегацией. Вооруженных копьями было четырнадцать человек. Безоружных раз в пять больше. Продолжая громко кричать как на скотину, у края деревни охрана выстроила всех беззащитных по два человека в ряд и, безжалостно подталкивая каждого копьями, стала загонять их на заколдованную территорию. Люди шли неохотно, сокрушенно рыдали и умоляли отпустить их, но серьезного сопротивления не оказывали. Все происходило быстро и слаженно, как по отработанному сценарию. По всему было видно, что свою работу конвоиры выполняют не впервые.

Последнему, который просил о пощаде всех усерднее, конвоиры ловко воткнули в живот сразу два копья. Тот от боли скорчился, закричал. Тогда они вытянули из раненного копья и подтащили его к ближнему дереву. В их руках появилась веревка. Они привязали несчастно к стволу так, чтобы он не смог сползти на землю. И это у конвоиров получилось тоже ловко и слаженно. Обреченный на медленную смерть, безуспешно пытаясь освободиться, дергал ногами и исходился от крика, чем приводил в неописуемый восторг конвоиров. Потешаясь над своей выходкой, они смеялись, о чем-то говорили взахлеб, по-товарищески хлопали друг друга по плечу. Тут самый бравый из них подошел к дереву поближе. Деловито, неспешно поднес копье к лицу несчастного и стал приспосабливаться. Страдавший от боли человек крутил головой. Палач терпеливо выбирал подходящий момент. Его товарищи умолкли и выжидали в неподвижных позах. Наконец, он уловил момент и изящным движением, очень легонько, кольнул копьем в глаз. Раздался оглушительный одобрительный гогот. Самому долговязому конвоиру, видимо, стало обидно, что такие бурные овации достаются не ему. Он длинными шагами подошел к корчившемуся от боли, без всяких церемоний достал из-за пояса кинжал и с остервенением проковырял ему второй глаз. Получив за это заслуженные возгласы одобрения, а может даже восхищения, отступил от дерева и продемонстрировал свою благодарную улыбку.

Истерзанный мужчина еще какое-то время покричал, потом от болевого шока потерял сознание, обмяк и стих. Сразу же, потеряв к нему всякий интерес, конвоиры отдались другой потехе. Повернулись к деревне и стали наслаждаться весьма забавным зрелищем. Надеясь вырваться из западни, предоставленные самим себе мужчины бегали от одного края деревни к другому. Добежав до заколдованного рубежа, они ударялись о невидимую преграду, падали, вскакивали и недоуменно бежали в другую сторону. Все очарование комичности этой картины на словах трудно передать, видеть надо. Всякий изверг так устроен, что ему никогда не надоедает удовольствие. Он готов часами смотреть на то, как мучается от боли другой человек. А на такой спектакль – тем более. И конвоиры, наверное, наслаждались бы им еще долго. Однако делу время, а потехе час. У них, видимо, было другое срочное задание, поэтому по команде долговязого все встали в строй и организованно пошагали обратно. Туда, где их поджидали Горостон с Друилзом.

К этому моменту Друилз уже обследовал маршрут конвоиров по лесу, обнаружил старые следы и уже поделился с магом своими соображениями.

– Эти с копьями не впервые сюда пришли, – сказал он. – Я думаю, они постоянно приводят сюда людей.

– Я тоже так считаю. Понаблюдал, как слаженно у них все получается и понял, что они в своем деле имеют большой опыт. Но мы сейчас все разузнаем. Сначала перекрошим всех, а потом будем разбираться, что к чему. Для этого одного оставим в живых.

– Давай лучше парочку. Мало ли что? Один вдруг убежит или разговаривать не захочет, а так будет запасной вариант. Я уже подыскал самое подходящее место для встречи. Там деревья стоят густо, одно к одному. С копьем не очень-то разгуляешься. – Друзья ненамного продвинулись в лес, к выбранному Друилзом месту. – Вот тут мы их встретим, – сказал он. Я останусь на этом месте, а ты пройди еще шагов на двадцать вперед,

Горостон удалился и спрятался за деревом. Друилз тоже нашел себе укрытие. Конвоиры шагали по-солдатски браво. Весело, только еще не пели. Друилз пропустил последнего, как разбойник выскочил из засады сзади и принялся рубить их. Почуяв неладное, передние бросились бежать, но Горостон преградил путь. Один из бежавших бросил в него копье. Горостон отклонился вправо, как боксер, которого противник решил прямым ударом отправить в нокаут. И не только успел уйти от летящего копья, но и зарубил бросившего его. Другой конвоир застыл в ступоре. И ему не повезло, тоже остался без головы. Больше Горостону применять оружие не потребовалось. Друилз уже выполнил всю работу. Трое оставшихся в живых бросили свои копья и встали на колени.

– Троих нам не надо, мы договорились послушать только двоих, – сказал Друилз и тут же, отрубив одному из пленных голову, из трио сделал дуэт. – Ну вот, теперь будем разбираться. – Пленные замерли от испуга и удивления. Они никак не ожидали такого оборота. – Можете встать.

Пленные поднялись на ноги. В одном из них Горостон узнал долговязого. Разглядел его вблизи получше. Он был лет двадцати отроду. Гладкое лицо обрамляла небольшая бородка, одет, как и все его сотоварищи, в серую рубашку из грубой ткани и темно-зеленые штаны.