Далекие часы

Мортон Кейт

— Помню, вы сказали, что у вас нет времени, но я все равно предприняла кое-какие шаги… Институт Пембрук-Фарм, — пояснила библиотекарша, вероятно, заметив, что я понятия не имею, о чем речь. — Завещание Раймонда Блайта.

— А, — отозвалась я; казалось, утро было очень давно. — Превосходно. Спасибо.

— Я распечатала все, что сумела найти. Я собиралась позвонить вам на работу и дать знать, но вы уже здесь!

Снова поблагодарив ее, я бегло просмотрела бумаги, пролистала страницы с подробной историей природоохранной деятельности института и на минуту задумалась над полученными сведениями, прежде

чем убрать их в сумку.

— Мне не терпится внимательно их изучить, — сообщила я, — но сначала я должна сделать кое-что еще.

И я объяснила, что ищу информацию об одном человеке.

— Его зовут Томас Кэвилл. Он был солдатом во время Второй мировой, а до этого — учителем. Жил и работал в районе Слона и Замка.

Библиотекарша закивала.

— Вы хотите узнать что-либо конкретное?

Почему он не прибыл на ужин в замок Майлдерхерст в октябре 1941 года, почему Юнипер Блайт навсегда погрузилась в безумие, почему моя мать не желает разделить со мной хоть какие-нибудь подробности своего прошлого.

— В общем-то, нет, — пожала я плечами. — Все, что удастся отыскать.

Мисс Йетс была волшебницей. Пока я в одиночестве сражалась с аппаратом для просмотра микрофильмов, проклиная колесико, которое не желало вращаться медленно и пролистывало зараз целые недели, пожилая женщина носилась по библиотеке, собирая разрозненные листки бумаги тут и там. Когда через полчаса мы снова встретились, моей добычей был истерзанный микрофильм и невыносимая головная боль, в то время как ей удалось собрать небольшое, но приличное досье.

Сведений было немного, они не шли ни в какое сравнение с грудой распечаток из местных газет о семье Блайт и фамильном замке, но для начала неплохо. Небольшое сообщение о рождении из «Берменси газетт» за 1916 год, гласившее: «Кэвилл — 22 фев. на Хеншо-ст., супруга Томаса Кэвилла, сын Томас»; экспансивный отчет в «Саутуарк стар» за 1937 год, озаглавленный «Местный учитель побеждает в поэтическом конкурсе», и еще один за 1939 год, с не менее однозначным заголовком: «Местный учитель отправляется на фронт». Ко второй статье прилагалась небольшая фотография с подписью «Мистер Томас Кэвилл». Отпечаток был очень плохого качества, я сумела разобрать лишь, что Томас был юношей с головой и плечами, одетым в форму британской армии. Довольно скромная коллекция сведений о жизни человека, и я очень расстроилась, обнаружив, что после 1939 года наступила тишина.

— Вот и все, — протянула я, стараясь, чтобы это прозвучало по-философски; мне не хотелось показаться неблагодарной.

— Почти, — отозвалась мисс Йетс и подала мне еще одну стопку бумаг.

«Таймс», «Гардиан» и «Дейли телеграф» за март 1981 года, рекламные объявления, напечатанные внизу разделов тематических объявлений. Все они выглядели одинаково: «Томасу Кэвиллу, прежде проживавшему в районе Слона и Замка, просьба позвонить Тео по неотложному вопросу по телефону [phone]».

— Хм, — произнесла я.

— Хм, — эхом повторила мисс Йетс. — Весьма любопытно, не правда ли? Что бы это значило?

Я покачала головой. Понятия не имею.

— Ясно одно: этому Тео, кем бы он ни был, необходимо было связаться с Томасом.

— Позвольте спросить, дорогая… не хочу лезть не в свое дело, но это как-то поможет вашему исследованию?

Снова взглянув на объявления, я заправила влажные волосы за уши.

— Возможно.

— Знаете, если вас интересует его послужной список, в Имперском военном музее собран превосходный архив. Можно также обратиться в Генеральную регистрационную службу за справкой о рождениях, смертях и браках. Уверена, если дадите мне еще капельку времени… О боже! — Библиотекарша залилась румянцем, посмотрев на часы. — Вот жалость! Уже почти пора закрываться. И как раз когда мы напали на след. Наверное, до закрытия я уже ничем не успею помочь?

— Окажите еще одну любезность. Можно воспользоваться вашим телефоном?

Прошло одиннадцать лет с тех пор, как были размещены объявления, так что не знаю, на что я рассчитывала, знаю лишь, на что надеялась: что парень по имени Тео возьмет трубку и с готовностью поболтает со мной о последних пятидесяти годах жизни Томаса Кэвилла. Нечего и говорить, что этого не произошло. Моя первая попытка столкнулась с грубой настойчивостью гудков отбоя, и я так расстроилась, что невольно топнула ногой подобно испорченному викторианскому дитяти. Мисс Йетс хватило любезности проигнорировать мой гнев и напомнить, что телефонный код недавно изменили на 071. После этого библиотекарша осталась рядом. От неловкости из-за чужого присутствия я сумела набрать номер только со второго раза, но мне повезло!

Я побарабанила пальцами по трубке в знак того, что слышу длинные гудки, и взволнованно коснулась плеча мисс Йетс, когда на том конце взяли трубку. Когда я попросила позвать Тео, любезная леди ответила, что купила дом в прошлом году у пожилого мужчины по имени Тео.

— Теодора Кэвилла, — уточнила она. — Полагаю, вас интересует именно он?

Я с трудом сдержалась. Теодор Кэвилл. Наверное, родственник.

— Да, он.

У меня под носом мисс Йетс стиснула основания ладоней, словно поставила печать.

— Он переехал в дом престарелых в Патни, — сообщила моя собеседница. — Тот, что у самой реки. Кажется, он был очень рад. По его словам, он преподавал в школе неподалеку.

И я отправилась к нему в гости. Отправилась в тот же вечер.

В Патни было пять домов престарелых, но лишь один находился у реки, и я легко его нашла. Морось сдуло ветром, вечер был теплым и ясным; я стояла перед зданием словно во сне, сравнивая адрес на голой кирпичной стене с записанным в блокноте.

Как только я ступила в фойе, меня поприветствовала дежурная медсестра, молодая женщина с короткой стрижкой и слегка асимметричной улыбкой. Я сказала ей, к кому пришла, и она заулыбалась.

— О, как мило! Тео — наш любимчик.

Впервые я испытала укол сомнения и довольно нервно улыбнулась. Сначала это казалось хорошей идеей, но теперь, в залитом флуоресцентным светом коридоре, по которому мы шагали, я уже не была так уверена. Есть что-то не слишком привлекательное в человеке, который собирается навязать свое общество ничего не подозревающему пожилому джентльмену, любимчику медсестер. В совершенном незнакомце, который копается в его семейной истории. Я чуть было не ретировалась, однако медсестра приняла мой визит на удивление близко к сердцу и с поразительной энергичностью потащила меня через фойе.