Далекие часы
Шрифт:
— Все понятно, — произнесла я. — Но как я…
— Проблема связана главным образом с одной из сестер, — пояснила Джудит.
— Вот как?
— С Персефоной Блайт. Весьма неожиданная помеха, учитывая, что предложение сначала поступило от ее сестры-близнеца. Как бы то ни было, они недовольны, а мы без разрешения ничего не можем сделать из-за сложного соглашения об авторских правах; все здание зашаталось. Две недели назад я лично отправилась в замок; к счастью, дамы согласились возобновить проект с другим писателем, кем-то, кого они одобрят. —
У меня свело живот от неприятных сомнений.
— Меня?
— Она назвала вас по имени. Весьма уверенно.
— Вам известно, что я не писатель.
— Да, — ответила Джудит. — И я объяснила это, но им все равно. Очевидно, они уже знали, кто вы и чем занимаетесь. Суть в том, что вы, по-видимому, единственный человек, которого они согласны терпеть, и у нас почти не остается вариантов. Или вы напишете вступление, или весь проект рухнет.
— Ясно.
— Послушайте… — Деловитый шелест бумаг на столе. — Я уверена, что вы прекрасно справитесь. Вы работаете в издательском деле, умеете оперировать словами… я обратилась к некоторым вашим бывшим клиентам, и все они отозвались о вас крайне высоко.
— Правда?
О, гнусное тщеславие, напрашивающееся на комплимент! К счастью, она пропустила мой возглас мимо ушей.
— И все мы в «Пиппин» смотрим на это положительно. Нам даже кажется, что сестры так настаивали на вашей кандидатуре, потому что готовы наконец затронуть тему источника вдохновения писателя. Нетрудно представить, какой потрясающей удачей было бы раскрыть подлинную историю создания книги!
Действительно, нетрудно. Мой папа уже прекрасно с этим справился.
— Ну хорошо. Что скажете?
Что я сказала? Я была нужна Перси Блайт. Мне предложили написать о «Слякотнике», еще раз пообщаться с сестрами Блайт, навестить их в замке. Что еще я могла сказать?
— Я согласна.
— Знаешь, я был на премьере пьесы, — заметил Герберт, когда я передала ему этот телефонный разговор.
— Премьере «Слякотника»?
Он кивнул, и Джесс поднялась на ноги.
— Разве я не упоминал об этом?
— Нет.
Это было не так уж и странно. Родители Герберта были театралами, и большую часть детства он болтался за аркой просцениума.
— Мне было лет двенадцать, — сообщил он, — и я запомнил постановку, потому что в жизни не видел ничего удивительнее. Во многих отношениях просто потрясающе. Замок был выстроен посередине сцены, его поставили на диск, приподнятый и наклонный, так что башня указывала на публику, и мы могли заглянуть через чердачное окно прямо в комнату, где спали Джейн и ее брат. Ров располагался на самом краю диска, и свет бил сзади, так что когда Слякотник появился и начал карабкаться по стене башни, длинные тени упали на зрителей — словно слякоть, сырость, мрак и само чудовище тянулись к нам.
Я театрально задрожала и заработала подозрительный взгляд Джесс.
— Звучит как ночной кошмар. Неудивительно, что ты все прекрасно запомнил.
— О да, но дело было не только в этом. Я запомнил тот вечер из-за переполоха в зрительном зале.
— Какого еще переполоха?
— Я находился за кулисами, так что мне было прекрасно видно. Волнение в писательской ложе, люди вставали, заплакал маленький ребенок, кому-то стало плохо. Позвали врача, и кто-то из семьи удалился за кулисы.
— Из семьи Блайт?
— Наверное, хотя, если честно, я потерял интерес к переполоху, едва он завершился. Представление, разумеется, продолжили… полагаю, случай даже не заслужил пары фраз в завтрашних газетах. Но для такого мальчишки, как я, это только усилило впечатление.
— Ты выяснил, что случилось? — осведомилась я, вспомнив о Юнипер и ее пресловутых приступах.
Он покачал головой и допил чай.
— Просто очередной яркий театральный момент. — Он сунул сигарету в рот, затянулся и улыбнулся. — Но хватит обо мне. Как насчет вызова в замок некой юной Эди Берчилл? Ну и дела!
Я невольно просияла, но несколько сникла, обдумав обстоятельства своего назначения.
— Мне жаль другого писателя, того парня, которого наняли первым.
Герберт взмахнул рукой и уронил пепел на ковер.
— Это не твоя вина, Эди, милочка. Перси Блайт потребовала тебя… Она всего лишь человек.
— Я встречалась с ней, так что не слишком в этом уверена.
Он засмеялся, затянулся и произнес:
— Тот парень как-нибудь справится; в любви, на войне и в издательском деле все средства хороши.
Без сомнения, предшественник не питал ко мне любви, однако я надеялась, что до войны не дойдет.
— По словам Джудит Уотерман, он готов передать мне свои записи. Она пришлет их сегодня вечером.
— Что ж, весьма благородно с его стороны.
Несомненно, но мне в голову пришло кое-что еще.
— Надеюсь, я не бросаю тебя в беде? Ты справишься без меня?
— Это будет непросто. — Герберт нахмурился с притворной суровостью. — Но полагаю, я должен встретить испытание достойно.
Я скорчила гримасу.
Он встал и похлопал себя по карманам в поисках ключей от машины.
— Жаль, что нам пора к ветеринару, и записи придут без меня. Отметишь самое интересное?
— Конечно.
Герберт подозвал Джесс, наклонился, обхватив мое лицо ладонями так крепко, что я ощутила поселившуюся в них дрожь, и пощекотал усами мои щеки.
— Будь блистательной, моя дорогая.
Пакет из «Пиппин букс» прибыл с курьером тем же вечером, как раз когда я закрывала магазин. Я хотела было отнести его домой и вскрыть спокойно и профессионально, но передумала. Я поспешно повернула ключ в замке, вновь зажгла все огни и бросилась за свой стол, на ходу разрывая конверт.